– Вот что, хохол. Поединок, хоть и преступление, не может быть судим обыкновенными уголовными законами. А потому велю немедля отпустить храбреца! Завтра же пусть прибудет в Царское Село к двум часам. Желаю его видеть и разговаривать. А графу Григорию Григорьевичу передайте, что мы в большом волнении из-за его раны пребываем. Скажите ему также, что для скорейшего излечения его сиятельству нужен чистый сельский воздух, а потому пусть едет в имение свое и пред мои очи без вызова не является.
– Слушаюсь, государыня.
– А по пути отыщи моего флаг-капитана Верейского да укажи ему: пусть яхту к походу готовит. В Петергоф пойдем. Парад делать будем в честь пятилетия Чесменской победы.
Штирлиц знал наверняка. Но Наверняк об этом не подозревал.
Из записок партагеноссе
Я устроился на своем тюфяке поудобнее, ожидая, когда дежурный офицер отворит дверь моей камеры с сакраментальной фразой: «Милорд, вас ждут из подземелья». Отсутствие телефона стоило мне еще часов трех тюремного заключения, но не биться же головой о врата моей темницы с криком: «Я знаю, императрица повелела меня отпустить!» Томясь в ожидании, выдернул соломинку из тюфяка и, найдя место попыльнее, начал играть сам с собой в крестики-нолики. В этот день мне явно везло, победа каждый раз оставалась за мной.
– Ау, племянничек! Ты там еще не заскучал? – раздался на канале мыслесвязи бодрый голос лорда Баренса.
– Не то слово, – признался я. – Тоска зеленая! Дядя хмыкнул:
– Ну ничего. То, что ты сейчас увидишь, думаю, тебя повеселит.
– Что такое, вы едете в цирк?
– Скорее, цирк едет ко мне. Весь вечер на манеже герцогиня Кингстон собственной персоной.
– Милорд, откуда такая нелюбовь? В конце концов, леди Чедлэй не сделала вам ничего дурного. А сейчас она пытается помочь вашему племяннику. Тем более герцогиня же не знает, что у нас прямая связь, и полагает, что вы не знаете об аресте.
– Мой мальчик, вот уж воистину, посмотрите на герцогиню моими глазами и, как выражаются на Востоке, слушайте и не говорите, что вы не слышали.
В этот миг возникший перед глазами лорда Баренса Редферн доложил голосом, полным достоинства:
– Милорд, к вам леди Элизабет Чедлэй, герцогиня Кингстонская.
– Проси войти ее светлость.
Элизабет Чедлэй вплыла в кабинет лорда Баренса с той гордостью, с которой входит в торговый порт красавец крейсер.
– Миледи, – на мой взгляд, несколько излишне чопорно поклонился дядюшка.
– Милорд. – Бетси слегка склонила головку, приветствуя соотечественника. Хотя назвать ее в эту секунду «Бетси» язык как-то не поворачивался. Это была герцогиня Кингстон, графиня Бристольская и уж не знаю, кто еще, но никак не моя милая Бетси с ее ночными кошмарами и слегка печальной улыбкой.
