Я посмотрел на нее:
— Летом, наверно?
Она смутилась, что-то сказала еле слышно, кажется: «И зимой…»
— И зимой тоже? — переспросил я.
Она взглянула на свою спутницу и громко рассмеялась.
Я повторил свой вопрос:
— Значит, и зимой там можно плавать?
Она залилась ярким румянцем, стала вдруг очень серьезной и коротко кивнула.
— Ну и глупенькая же ты! — усмехнулась сорокалетняя женщина.
До Югано было около трех ри. Дорога все время шла под уклон, вдоль ущелья Кавадзу. После перевала краски изменились — цвет неба и гор стал как на юге. Мы с мужчиной все время болтали, как добрые приятели.
Маленькие деревеньки — Хагино, Насимото и другие — остались позади. Внизу показались соломенные крыши Югано. Я наконец набрался смелости и сказал мужчине, что мне бы хотелось идти вместе с ними до Симода. Он очень обрадовался.
Когда мы остановились перед дешевой гостиницей, на лице сорокалетней женщины появилось приличествующее прощанию выражение. Я опять растерялся, но мужчина облегчил мою задачу. Он сказал:
— Этот господин желает идти вместе с нами.
— Ах так? Это здорово! Ведь спутник в дороге все равно что утешение в печали. Мы люди неученые, а все же иногда помогаем развеять скуку… Что ж, господин студент, проходите, пожалуйста, отдохните с нами. — Она приветливо мне поклонилась.
Все девушки разом взглянули на меня, но ничего не сказали. Вместе так вместе — было написано на их лицах, что ж тут особенного, все правильно… Но, кажется, они все-таки немного стеснялись.
Я поднялся за ними на второй этаж. Свою поклажу они сложили в угол. Татами и фусума были старые и грязные. Танцовщица спустилась вниз и принесла чай. Когда она села передо мной, ее щеки вдруг вспыхнули огненным румянцем, блюдце заплясало в дрожащих руках, чашка чуть не упала, и она поставила ее на татами, чтобы не разбить. Чай расплескался. Чрезмерное смущение танцовщицы меня очень удивило.
— Ах ты дрянь! Совсем еще девчонка, а туда же, заглядывается… — Сорокалетняя нахмурила брови и швырнула танцовщице полотенце.
Действительно она возмутилась или притворяется?..
Девушка схватила полотенце и стала вытирать татами. Ее движения были неуверенными и скованными.
От неожиданно грубых слов женщины я пришел в себя… Мыльный пузырь моей фантазии, переливавшийся всеми цветами радуги с того самого момента, когда старуха из чайной коротко высказалась о бродячих актерах, звонко лопнул…
Сорокалетняя внимательно меня разглядывала, потом, повернувшись к сидевшей рядом с ней девушке, сказала:
