Лу отдала мне свои туфли, приблизилась к кровати, склонилась над мужем, а потом вдруг сказала во весь голос:
– Включи свет, пожалуйста.
Я поставил ее туфли на журнальный столик, стоявший у стены, включил свет, обернулся и увидел Бориса, который лежал на спине, облепленный окровавленными простынями. Его голова таращилась на меня с соседней подушки.
На мгновение мне показалось, что все вокруг – молочно-желтый потолок, бежевый ковер на полу, дверцы стенных шкафов, золотистый торшер в углу, белый телефон на прикроватной тумбочке – забрызгано кровью.
Значит, пока мы с Лу занимались любовью, кто-то проник в дом, убил ее мужа и скрылся. Убийство произошло в двух шагах от нас, за стеной, а мы и не заметили.
– Ты что-нибудь слышал? – спросила Лу.
– Слышал, как он храпит, а потом не до того было…
Лу подошла к окну, отодвинула штору, вздохнула.
– Вот и дождь, – сказала она. – Пойдем.
Я схватил ее туфли, и мы побежали вниз.
Лу решительно направилась в кабинет мужа, включила настольную лампу, легко сдвинула вбок секцию книжного шкафа, за которым – я такое видел только в кино – оказался сейф, набрала код, открыла стальную дверь, присела на корточки, вытащила с нижней полки спортивную сумку.
– Здесь наличные, – сказала она. – Но тебе надо уходить прямо сейчас.
Я вспомнил о камерах видеонаблюдения, о четырехметровом заборе с колючей проволокой, – а ближайшие деревья были посажены в пяти метрах от ограды, – об охранниках с собаками, которых я видел в день приезда, но Лу это знала не хуже меня. В ящике письменного стола она нашла ключ от аппаратной, где находился пульт управления видеокамерами, и без промедления бросилась туда – я едва поспевал за нею со спортивной сумкой и ее туфлями в руках.
– Оказывается, мы зря прятались, – сказала она, когда мы оказались в аппаратной. – Эти люди вырубили все камеры.
– Люди?
– Ну не один же человек все это провернул. – Выключила свет в аппаратной. – Поторапливайся.
Мы прошли через кухню на задний двор и побежали под дождем через поле к экскаватору, который стоял метрах в трехстах от дома.
Вокруг машины были расставлены на треногах фонари, которые освещали канаву, тянувшуюся до забора.
– Трубы меняют, – сказала Лу.
Лу подняла сетку, натянутую над канавой, мы наспех поцеловались, я спрыгнул в траншею и, пригнувшись, двинулся вперед по щиколотки в жидкой грязи, на четвереньках прополз под забором, выбрался наверх, вскинул сумку на плечо и зашагал к лесу.
На то, чтобы добраться до дома, у меня ушло часов пять-шесть, и это были мучительные часы.
