Им были присущи приверженность своему делу, верность своим братьям и глубокая ненависть к злу, для того чтобы выполнять свою работу, но ничто не говорило о том, что они должны уметь заботиться, особенно об определенном человеке.
Выживание человеческого вида — вот что имело значение в балансе между Светом и Тьмой, а не жизнь каждого отдельного лица. Потери неизбежны, как и любой солдат, он знал это, поэтому привязанность к человеку обрекала на боль.
Как ни крути, что толку заботиться о человеческой женщине? Даже если Стражи одержат победу, Общество будет сражено, а Семь навсегда останутся в тюрьме, отсутствие угрозы означает, что Спар и его братья вернутся в свой сон.
Он и его сердце обернуться в камень до следующей угрозы Тьмы, а человек, как Фелисити, будет жить, стареть, и умрет, потерянная для него навсегда.
Логика диктует, что Страж не должен чувствовать. Это единственный способ, гарантирующий исполнение его долга, как обязывает Свет.
Но знание этого не делало задачу устоять перед Фелисити легче, особенно теперь, когда Спар узнал ее вкус. Он вспоминал их поцелуй по тысяче раз в час с того момента.
Жест был порывом, маленькой местью женщине, которая напугала его до глубины души, когда упала в обморок у его ног. Спар хотел вывести ее из себя, возможно, смутить тем, что ее облапал мужчина на людях, на глазах у незнакомцев, проходящих мимо оживленной больницы.
Но в тот миг, когда он прикоснулся к ней, каким-то образом его первоначальные намерения растворились, растаяли в глубоком, насыщенном вкусе Фелисити.
Вкусе сладком, как мед, и пряном, как густой глинтвейн. Она уничтожила его рассудок одним прикосновением, и он знал, что сам виноват в этом падении.
Спар ощутил на вкус ее шок, а затем жар ее капитуляции, пока наслаждался ее нежным ртом. Тело Фелисити фантастически подходило к его, и отклик пробудил огонь, струящийся по его венам.
Прежде чем она отстранилась, он был готов наплевать на всю эту публику и нырнуть еще глубже в ее тепло.
Ее отказ, скорее всего, уберег их от немалых неприятностей, в том числе и вероятного ареста за непристойное поведение в общественном месте. Спар потерял рассудок, слишком далеко зашел, чтобы волноваться об этом. Он был готов взмыть с ней в небо, если бы это дало возможность продолжать ее обнимать. Спар испытывал абсолютный восторг.
Так почему с ней не произошло того же?
Спар нахмурился и поерзал на своем месте в углу. Объект его размышлений перемещалась по помещению, как будто Стража там даже не было, демонстративно не обращая внимания на его присутствие, и ему пришлось признать, что такое отношение раздражало.
