Несколько дней Шура ходила под впечатлением увиденного. Днём, разглядывая из окна столовой марширующих по улице юнкеров, она представляла себе, что у них там под яркой красивой формой. Ночью ей снились толпящиеся над её кроватью тётушки, между ног у которых болтались колбаски. Шура понимала, что она ещё маленькая, чтобы близко видеть голых дяденек. Но Женя и Адель всегда говорили, что она упрямая и, чего захочет, того добьётся. Значит, надо добиваться.
Когда полотёр Андрюша в очередной раз пришёл натирать пол, он, как обычно, завёл разговор о турках и англичанах.
— А у тебя есть между ног колбаска? — прервала его Шура.
Крестьянский паренёк остолбенел.
— Это уж как положено, — протянул он, смущённо улыбаясь.
— Покажи.
— Что вы, барышня! Как можно? Меня ж за это высекут и со службы погонят.
— А мы пойдём в чуланчик.
— Коли хватятся, в чуланчике, что ли, не найдут?
— Сегодня у прислуги банный день. У меня скоро тихий час. Я притворюсь, что уснула в своей комнате, а сама побегу в чуланчик. И ты туда приходи.
— Ох, барышня, страшно мне. Коли нас найдут, не жить мне на свете.
— Противный мальчишка! — топнула ногой Шуринька. — Я расскажу маме, что ты не хочешь показать мне свою колбаску. — Она скривила губы, приготовившись плакать.
— Да уж не плачьте, а то меня точно высекут. Вы вот мужеской «колбаски» не видывали, а я, может, свиной колбасы отродясь не нюхал, которую вы кажный день с чаем в бутербродах кушаете.
— Ты что, колбасы хочешь?
— Знамо дело, хочу.
— Так я сейчас принесу.
Через минуту Шура вернулась с палкой колбасы и куском хлеба.
— Вот это другой разговор, — улыбнулся Андрюша, набросившись на еду. — За енто можно и пострадать.
В чуланчик Шура прибежала в ночной рубашке.
— Я здесь, барышня, — услышала она в темноте шёпот Андрюши.
— Тут темно, я боюсь, — опять хотела заплакать Шура.
Андрюша отодвинул стоявшие возле стены доски, и чулан наполнился бледным светом, исходящим из маленького подвального оконца.
— Теперь покажи, — сказала Шуринька, напряжённо глядя на Андрюшу.
Он снял брюки.
— А потрогать можно?
— Можно, — хмыкнул Андрюша.
— Я тоже хочу, чтобы у меня была такая штука, а у меня только дырочка.
— Зато к ентой дырочке такая штука завсегда и тянется.
— А почему?
— Для удовольствия или чтоб детишек делать.
— А как это получается?
— Изволите, чтобы я показал?
— Да не рассуждай ты! Скорее!
От того, что ей делал Андрюша, Шуре стало так хорошо, как не было никогда. Она закрыла глаза, и ей почудилась горная долина, ярко освещённая южным солнцем, Андрюша в форме генерала переносит её через бурлящий поток, и у неё захватывает дух от аромата горных цветов и мужского тела. «TOT-LEBEN, ТОТ-LEBEN», — шептала про себя Шура, лёжа на сундучке. Очнулась она от голоса Андрюши:
