Пока Лайла грелась в ванне, он позвонил на номер Джен со стационарного телефона, послушал, как она кричит:
– Нат, это он. С ним все в порядке!
Во второй раз за последние минуты он почувствовал, что может заплакать. Он извинился за машину, но Джен, похоже, это не заботило.
– Плевать на машину, – сказала она. – Слава богу, что вы целы.
К телефону подошла Нат. Некоторое время никто из них ничего не говорил. Затем самым тихим и виноватым голосом она сказала:
– Прости. Прости, пожалуйста.
– Все в порядке, – заверил он ее. Все было далеко не в порядке, но он не мог сказать то, что чувствует, даже толком не знал, что именно он чувствует, у него не было времени переварить ее слова. – У меня все хорошо. Я в гостинице в Вильфранше. Здесь совсем не так плохо. Очень комфортно. Не знаю, смогу ли я добыть здесь чего-нибудь поесть, но… что ж. Мы плотно поели за обедом. Так что для меня будет, пожалуй, неплохо пропустить одну трапезу. – Он болтал о пустяках, молол жизнерадостный, бодрый вздор, чтобы замаскировать неловкость. – Извини, что заставил тебя волноваться. Сейчас все хорошо?
– Все хорошо, – ответила она, и опять ее голос был едва слышным.
И вдруг раздался голос Лайлы, такой звонкий, что мог бы резать стекло:
– Дрю, дорогой! Тебе оставить воду?
Он закрыл глаза, почувствовал, как сердце проваливается в желудок, и приготовился к нападению.
Ему было слышно, как жена дышит на том конце провода.
– Хм. – Легкий выдох. – Она что, там, с тобой? В твоем номере?
Эндрю набрал в грудь побольше воздуха.
– У них был только один номер, Нат. Гостиница переполнена. Нам приходится делить один номер.
Щелкнув, телефон умолк.
– Твою мать, – тоскливо проговорил Эндрю.
– Что случилось? – Лайла стояла в дверях ванной в нижнем белье, скрестив руки на груди. Эндрю отвернулся.
– Тебе что, необходимо было так вопить? – сердито спросил он. – Теперь она знает, что мы с тобой делим одну комнату, и я теперь пройду все круги ада, когда снова с ней увижусь.
– Откровенно говоря, мой дорогой, мне на это наплевать, – ответила Лайла. – После того, что она мне сегодня сделала…
– Но я-то тебе ничего не сделал, Лайла? Боже мой, хоть бы вы обе не впутывали меня в это.
Он обернулся и посмотрел на нее. Она стояла все там же, в нижнем белье, привалившись к дверному косяку, с волос стекали струйки воды, подбородок был вызывающе вздернут, но в глазах было что-то похожее на раскаяние. Без одежды она была ошеломительно худой, тазовые кости выпирали над краем розовых трусиков, все ребра четко прочитывались, резко торчали ключицы. Она выглядела невозможно хрупкой, ломкой. У Эндрю возникло самое отчаянное, всепоглощающее побуждение обнять ее, он так явственно вспомнил в этот момент, каково это было, ее любить. Он закрыл глаза и отвернулся.
