Так вот, если когда-то она и задавалась неприятными вопросами, то по-прежнему ухитрялась найти способ обвинить Эндрю за то, как она вела себя в тот день. Не только в тот день, но и долгое время после этого. Он перестал ее любить, и она это чувствовала. Она чувствовала, как он ее покидает, медленно, постепенно. Ему следовало поступить честно, сорвать щадящую повязку, цивилизованно разорвать отношения. Он, вероятно, думал, что поступает как джентльмен, предавая ее мало-помалу. На взгляд Лайлы, это было похоже на трусость. По крайней мере так это выглядело постфактум, задним числом. Тогда же, до этого, она поступала так, как поступала всегда: отодвигала проблему в сторону. Так что, пока Эндрю проводил вечера за учебой, Лайла ходила по закрытым клубам и выпивала столько шампанского и принимала столько наркотиков, сколько могли предложить ей новые гламурные друзья. Она искала утешения везде, где оно предлагалось, чаще всего в постелях коллег-мужчин, иногда в их машинах.
Она не знала, насколько Эндрю был осведомлен о ее изменах. Об одной-двух из них она рассказала Натали. Сейчас это кажется глупым, опрометчивым, но тогда они были лучшими подругами, они делились друг с другом. Даже тем, за что чувствовали стыд. Лайла помнила шок Натали, ее негодование, когда сказала ей: «Знаешь, я думаю, у нас с Эндрю все равно практически все кончено. Думаю, я с ним расстаюсь». На самом деле она так не думала. Она никогда так не думала. Вначале это просто было что-то вроде мести. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что на самом деле она давала Натали зеленый свет увести его от себя.
Лайла остановилась. Она стояла на обочине дороги, дрожа так сильно, что все тело сотрясалось. Начинало темнеть. Она едва могла различить, что делается в нескольких футах. Вдруг оказалось, что она не просто расстроена, она перепугана. Она совершила большую глупость, выйдя вот так из дому. Надо было идти обратно; она понятия не имела, сколько у нее займет времени добраться до деревни. А сколько времени займет добраться до дома? Как долго она уже идет? Казалось, она уже целую вечность погружена в эту белую мглу. Лайла развернулась и зашагала вверх по горе, но теперь ей пришлось идти против ветра, который резал кожу, как ножом. Она постоянно оскальзывалась, дорога была круче, чем ей помнилось. Она упала, попыталась подняться, поскользнулась снова, слепо поползла к краю дороги. На снегу виднелась кровь, ее кровь. Она поранила ладонь; ее руки так замерзли, что она их не чувствовала.
