Эндрю уже забыл, как громко Лайла храпит. Было поразительно, как такое изящное создание, с такими красивыми чертами и хрупким телосложением, может производить во сне так много шума, столько хрюканья и храпа. Теперь он вспомнил, что причиной его недосыпа в промежутке между его девятнадцатилетним и двадцатитрехлетним возрастом был не только ненасытный сексуальный аппетит Лайлы, но и состояние ее носовых пазух.
Он выскользнул из постели и подошел к окну. Снег почти прекратился. Он лежал на дороге толстым слоем, почти идеально нетронутый, если не считать единственной цепочки крохотных следов, которые виляли из стороны в сторону – пьяная лиса, что ли? Ветви деревьев прогибались почти до земли под тяжестью снега, и прямо рядом с окном сосульки, в три-четыре фута длиной, свисали с карнизов, мерцая серебром в лунном свете. Он подумал, что можно было бы сделать несколько снимков, чтобы показать девочкам. Тихонько он прокрался обратно к кровати и взял телефон с прикроватной тумбочки.
Ранее он отключил его, чтобы не разряжался аккумулятор. И, включив теперь, обнаружил, что сигнал вернулся. Телефон запищал, сердито и настойчиво, возвещая о пропущенных звонках и сообщениях. Он постарался заглушить его звук с помощью одеяла, которое обмотал вокруг туловища, хотя этого вовсе не требовалось. Лайлу не разбудила бы и взорвавшаяся бомба. Она могла спать под любой шум.
Двадцать четыре пропущенных звонка, большей частью с домашнего телефона Джен, и несколько эсэмэсок, большей частью от Натали. Читая их, он заметил четкую траекторию интонации, от испуганной («Ты ОК? Позвони») до панической («Где ты? Оч беспокоюсь, пжлст перезвони срочно»), затем внезапный переход к ревнивой ярости, и наконец сообщения мало-помалу стали совсем невразумительными.
Было также три сообщения от его дочерей. Грейс писала, что она потрясающе провела время в сафари-парке Лонглит (Грейс до сих пор искренне радовалась детским развлечениям, еще не успев скатиться в подростковый скептицизм), а Шарлотта спрашивала, не может ли он уговорить Натали, чтобы она позволила им пойти на вечеринку к Соне встречать Новый год. Шарлотта, совершенно определенно, была подростком. И уже выработала приемы ведения широкомасштабных кампаний «разделяй и властвуй» с целью добиться того, чего ей хотелось. На Эндрю смотрели как на более слабого из двух родителей, поэтому он всегда был первым объектом атаки. Третье сообщение было также от Шарлотты и представляло собой фото сестер, счастливо улыбающихся в бабушкиной гостиной, с текстом «Папа, мы тебя любим». Оно было отправлено за несколько минут до просьбы о новогодней вечеринке, чтобы размягчить отцовское сердце. Что и говорить, девчонка умница, вся в мать.
