В туман предрассветный уставился князь.
Глаза его застит кручина.
Вершины еловые, в небо вонзясь,
Не дрогнут. Не дрогнет дружина.
В сырой, незаметно светлеющий мрак
Глядит он, как в темную воду.
Вдали, за туманом, невидимый враг.
Готовься, дружина, к походу!
За раны, за землю — лавиной стелясь!
За пленного Князева сына!
Но медлит, потупивши голову, князь…
Глаза его застит кручина.
Туманы редеют. На склоне горы
Леса обозначились зримо.
Смотрите — уже показались шатры.
Столбы восходящего дыма.
Не крикнул, не вздыбил коня, не взмахнул
Мечом в запотевшей ладони.
Тяжелой главою устало кивнул.
И грянули, топнули кони.
Пошли, потекли, распластались — на бой!
В лицо холодящие дали!
Как будто не он их повел за собой —
Его пред собою погнали.
И бился с дружиною храброю князь.
До ночи туманной — с рассвета.
И кровь на прохладную землю лилась.
И слава была. И победа.
Равнину широкую князь объезжал.
На поле широком, как сонный.
Раскинувшись, сын его милый лежал,
Копьем его острым пронзенный.
Что — мщения жажда? Что — яростный гнев
Пред тихою бездной печали?
