– Оставь его, Мишенька, – бросила Люба, спускаясь вниз по ступеням в полуподвальное помещение. В сопровождении важного, но услужливого хозяина-палестинца в жилетке и куфии мы стали ходить вдоль полок: православные иконы, католические витражи, серебряные крестики и серьги, нарды, кальяны, парчовые халаты, чеканные украшения, картины, резьба, бусики. Дрянь, одна дрянь. Откуда-то с задних полок Любаша вытащила подсвечник на девять свечей.
– Silber, Puresilber, – сказал почему-то по-немецки хозяин, – семьсот долларов, – и принес нам по стакану газированной воды из холодильника. От мягкой стылой воды, подкрашенной лимоном, ломило зубы. Пока мы пили, я рассматривал подсвечник. На нем были замысловатые старинные знаки на неизвестном языке, возможно и забытом, чем-то даже пугающие и вместе с тем притягательные.
– Странный подсвечник, – подумал я и сказал вслух: – Сто пятьдесят.
– Фри хандредз, – заспорил лавочник.
Я посмотрел на Любу. Она стояла рядом, поджав губы. Покупать мне, конечно, не хотелось, но сделка состоялась, мы вышли на улицу.
– Это не серебро, слишком дешево, – говорю недовольно жене.
– Ты хоть понял, что мы купили?
– Подсвечник поддельный.
– Это ханукальные свечи.
– Что?
– Ну, Миша, как у нас пасхальные.
– Зачем тебе еврейский подсвечник? – но Люба ничего не ответила.
– В нашем положении все сойдет.
– Ты еще в мечеть сходи!
– И схожу, – Люба приподняла брови, задрала подбородок. Обиделась что ли.
Хозяин и Халед подвели к нам палестинца, представившегося Ясиром. Он сказал, что закончил «Патриса Лумумбу» и готов провести бесплатную экскурсию по базилике Рождества Христова. До храма от лавки было тридцать метров. Я усмехнулся.
– Поддельное серебро поменяли на бесплатного гида, – Любаша засмеялась и подальше засунула в сумочку ханукальные свечи.
– Христианский базилик в Вифлеем построен над яслями Jesus вместе с Гробом Господа и является главный church Святой земли, – затянул Ясир монотонно, как аудиозапись, время от времени подбирая слова и переходя на английский. Мы медленно подходили к храму и постепенно задирали голову вверх, в небо, к православному (?) кресту.
Сооружение напоминало инженерный ангар с колокольней и было сложено из известковых плит. Несмотря на внушительный размер, вход в него был столь мал, что приходилось нагибаться, чуть ли не вставать на колени, чтобы протиснуться в узкое отверстие и попасть внутрь.
С другой стороны глазу открывался высоченный закопченный зал, подпираемый темными, кажется мраморными, колоннами. Сколько их было, я не пересчитал, но два ряда шли параллельно, как широкое трехполосное дорожное полотно. Зал был разделен на католическую и православную части (это нам шепнул Ясир). В отдалении, около противоположной стены высился алтарь, и если слева от него было довольно свободное место, то справа в еле заметное помещение (пещера Рождества Христова) стояла плотная очередь. Базилика еще была закрыта, но очередь выстроилась на тридцать метров.
