За окном мелькали виноградники, и сейчас, в сезон, на толстой и извилистой лозе висели еще зеленые блестящие кисти.
– Это ты меня укусила, ты, – неожиданно с заднего сиденья взревел Игорь и хлопнул по кожаному подголовнику водительского сиденья.
Ольга резко нажала на педаль тормоза, Игорь полетел в середину салона. Ольга достала из пачки сигарету, закурила и произнесла:
– Тебя укусила сколопендра!
В Вифлеем поехали на водителе, вытащившем нас с Масличной горы. Зачем мы на нее полезли после Гроба Господня? Мы там о гроб кольца обручальные терли. Люба разулась и икону поцеловала, лбом тыкалась в какой-то горячий камень. А тут сумерки уже на Масличной горе, а мы в арабском квартале застряли. Разволновался я очень. За Любу на этой горе боялся. Она же красавица.
Тут на «хендае» появляется частник (в Израиле это редкость) и сажает на заднее сиденье. Говорит на английском, меня не понимает, только Любашу.
Поехали вдоль Старого города: величественного, желтого, как песок, похожего на пустынного исполина посреди мирного оазиса. Промелькнуло арабское кладбище с мраморными надгробиями и голубой вязью букв, послышались печальные крики муэдзинов. Вот из Яффских ворот выходят датишники с болтающимися пейсами, в блестящих хипстерских очках, с рыжими бисеринками родинок на руках, в черных наглухо застегнутых в жару прямо до подбородка пальто, в круглых плотных шляпах а-ля семидесятые. Что-то энергично обсуждают на иврите, медные глаза блестят. У Сионских ворот при свете оранжевых фонарей стоит православный священник в черном одеянии, с полуметровым золотым крестом и в четырехугольном клобуке. Смотрит на нас, зевает. Тыкаю пальцем:
– Наш?
– Похоже, униат, – отвечает Люба.
Пока я осматривался, водитель Халед спросил у Любаши, что делаем завтра. А мы должны были в Вифлеем на автобусе поехать. Халед предложил свозить за шестьсот шекелей плюс всю автономию показать.
– Со мной блокпосты у разделительной стены легко проскочите. Я араб. А без меня будут обыскивать два часа.
Врет, думаю, мы же русские, мы лучшие друзья палестинцев, а сам отвечаю через Любу, – переведи ему, двести шекелей, – надеюсь, что откажется, на автобусе дешевле в разы.
А Халед взял и согласился. Пришлось ехать с утра на его машине.
Сидим на двух скамейках одноместных возле отеля, такого высокого, что весь город из нашего номера виден. Ждем Халеда, завтрак в животах урчит. Еще и с собой на целый день прихватили.
