Год Людоеда. Детская тема | страница 6



— Да, нам бы такую! — мечтательно произнёс Ревень и вопросительно уставился на друга: — А если к нему в долю напроситься? Мы ведь тоже на что-нибудь сгодимся? Мне теперь уже без разницы — что прессовать кого, что грабить! Как жить-то, когда на тебя всем плевать?

Глава 2

Я до утра по ним брожу

Я, как печальная старуха,
Смотрю внимательно в окно
Через стекло, подобно мухе.
На мир, пьянящий как вино,
Чужих, немых оконных скважин,
Хранящих тайны в глубине
Своих домов многоэтажных,
Поднявших крыши к синеве.
Мне мало дня читать секреты
Манящих ребусов окна, —
Они душой моей согреты,
Им жизнь фантазией дана.
И в лунном свете в перспективу
Чужих я окон ухожу.
Их мало светит сиротливо.
Я до утра по ним брожу.

Софья Тарасовна закрыла тетрадь с полузабытыми девичьими стихами, подошла к кухонному окну и привычно посмотрела сквозь свежевымытые стёкла. Она машинально подняла правую руку, приблизила её к заклеенным мыльными тряпками щелям и не в первый раз убедилась в том, что от окна почти не дует. Боже мой! Она ведь стоит на этих половицах около полувека! И она — всё та же Соня, Сонечка, которую когда-то, как будто вчера, бережно поднимала на подоконник и ласково придерживала бабушка и терпеливым голосом повторяла, что они живут на набережной легендарного лейтенанта Шмидта, который… О заслугах моряка Соня, к своему кокетливому стыду, тотчас забывала и продолжала любоваться пароходами, которые с многозначительным озорством перемигивались между собой разноцветными огоньками.

Школьницей младших классов Соня сама с кряхтением (подражая бабушке) подтаскивала табуретку к подоконнику и забиралась самостоятельно. Бабушка — это, конечно, тоже часть её детства. Она как-то сразу, насколько себя помнит, стала больше бабушкиной, чем маминой и папиной. Бабушка — это прогулки по городу, учение азбуки, хороших манер, правильной русской речи, — она ведь была из дворян, её милая старушка. Бабушка — это ещё и дача, которую Соня любила, как свою собственную, родную, хотя это был всего лишь ежегодный поднаём обветшалой времянки в Токсово, и опять же пока у бабушки хватало на это сил, да и денег, конечно. Детство, бабушка, дача, и это тоже — стихи:

Как блёклая гусеница,
Гнилая времянка бесцветная.
Фанера на стенах пучится,
Словно глаза базедовые.
Крапива когтями рысьими
Впивается в ноги пухлые,
А бабушка простыни чистые
Заносит в дверь кухонную.

А начиналась её жизнь всё-таки с окон на Неву. Она до сих пор помнит все свои радостно и печально знаменитые пребывания около окна, которое она воспринимала как часть своей судьбы и даже, каким-то образом, часть своего тела. Пока она жива, пока, слава Богу, полна сил и может себя обслужить… Да что это ты о грустном? Чаще всего ты ведь восторгаешься рекой, понимая значение слова «пучина», когда вода прямо на глазах выпирает из гранитного заточения.