Однако объединение Германии, ускорившее индустриализацию, не было стихийным процессом — за ним стояла та же аристократическая элита, что управляла независимыми германскими княжествами. И новый государственный аппарат Германской империи исповедовал скорее аристократические, нежели либеральные ценности. Можно провести параллель с развитием Японии — страны, которая через много лет станет союзником нацистской Германии. Индустриализация Японии тоже была запоздалой и вынужденной, навязанной со стороны. Японская аристократия и дворянство (самураи) влились в новый государственный и военный аппарат. В обеих странах сохранились старые феодальные структуры власти, в то время как некоторые другие аспекты социального устройства буквально перепрыгнули в будущее. В обоих случаях это породило страдающее некоторой двойственностью общество, которое приняло модернизацию (экономический и технический прогресс), но отвергло модерн (прогресс социальный и индивидуальный).
Стремительное экономическое развитие вызвало в немецком обществе сильное социальное и политическое напряжение. Довольно быстро окрепло рабочее движение, представлявшее угрозу политической гегемонии грюндеров («основателей»). Индустриальное общество нуждалось в человеке нового типа, а появление таких людей грозило разрушить «естественный», «предписанный Богом» старый порядок. Духовный мир, основанный на религии и германской мифологии, терял свои позиции — и многие усмотрели в этом угрозу немецкой культуре.
Центральным понятием необыкновенно мощной обратной реакции стало понятие Völkische («фёлькише»), которое можно перевести как «подлинно народное». Слово Völkische стало паролем для многочисленных более или менее организованных групп, союзов и организаций, сочетавших идеи романтизма с фанатичным национализмом. Все они разделяли представление о немецком народе как о нации, объединенной кровным родством. Язык, раса, родной край (Heimat — Родина) и уникальный культурный дух, подобно цементу, связывали воедино немецкий народ. Главными носителями Völkische считались немецкие крестьяне, которых формировала немецкая почва с эпохи переселения народов.
Угрозу Völkische представляли города с их марксизмом, либерализмом и, конечно, инородной еврейской кровью. Веками живущие на своей земле крестьяне противопоставлялись «космополитичным», «безродным» евреям, обитающим в городах. Немецкие крестьяне часто изображались как жертвы хитрости и обмана со стороны «городских евреев».
