И музыканты в «Саккара Нест» играли гораздо слаженнее, профессиональнее, чем на «Сунсуне». И публика была побогаче, что сказывалось и в ценах. Но здесь не было зажигательной Закийи, а те три танцовщицы настолько были далеки от нее в жизненной силе и притягательности, что мне даже не хотелось расспрашивать их, что они знают о Закийе.
А Закийя… О, я уже чувствовал, что она где-то рядом. В бедном крокодиле было больше ее, нежели в танцовщицах «Саккара Нест», а уж в пламени, которое пускал огнеглотатель, и подавно. И странно — девушки из киевского театра оперетты, которых сам бог Ра посылал, чтобы отвлечь меня и спасти от страшной опасности, с каждой минутой раздражали меня все сильнее. Мне хотелось улизнуть в прибрежные заросли, наловить там маленьких крокодильчиков и сунуть их им за шиворот, как в детстве лягушек.
И я впрямь отправился прогуляться по Нилу, вдруг да затаился где-нибудь случайный крокодилюшонок. Берег был илистый, пахло какими-то отбросами, и, увязнув в черной грязи, не дойдя до воды метров трех, я оставил свою затею, выкурил в одиночестве сигарету и вернулся в ресторан. Там уже окончилась фольклорная программа и начались обычные танцы. Николка танцевал с Ларисой, а Олимпиаду увлек какой-то француз. Как ни странно, здесь я больше чувствовал присутствие Бастшери, чем у вод Нила. Я достал из кармана блокнот и нарисовал крокодила в бабочке, танцующего с куклой Барби. Сходство с Николкой и Ларисой получилось изумительное. Когда француз подвел к столику Липеньку, она, увидев рисунок, от души рассмеялась:
— Вот теперь-то я вижу, что вы и впрямь Херлуф Битструп, а то как-то не верилось.
— Отчего же?
— Да все вы какой-то скучный. Смотрите, — обратилась она к подсаживающимся Николке и Ларисе, — до чего же точно схвачено!
Рисунок всем понравился, и Лариса выпросила его себе на память о чудесном вечере. Потом Николка снова танцевал с Ларисой, а я вынужден был пригласить Олимпиаду и, танцуя, заметил ей, что под Москвой есть поселок Липы, я там был, но ни одной девушки по имени Липа не встретил.
— Вот потому мне и не нравится мое имя, — поморщилась девушка. — Липа — фу! Ведь Липа это по-русски еще и обман, фальшивка.
— Зато когда липы вступают в пору своего цветения, как вы сейчас, — какой запах! — сказал я настолько вдохновенно, что она улыбнулась и чуть крепче прижалась ко мне в знак благодарности. Но все же я видел, что Николка ей нравится, а я — нет, и это освобождало меня от необходимости особливо ухаживать.
