Римка хлопнула губами. Про то, что Пушкин – поэт, еще в детском саду говорят. Кажется, ее впервые в жизни переспорили. Она сердито хмыкнула и сказала:
– Сравнил тоже! Пушкин – это другое дело.
– Ничего не другое. Они похожие. Они даже погибли одинаково, их обоих на дуэли убили. Потому что их царь не любил. Он боялся, что они за революцию.
Римка опять зацепилась:
– Пушкина вовсе не поэтому убили! Просто царю хотелось за его женой ухаживать, а Пушкин не разрешал.
– Это совсем даже не главная причина!
– Нет, главная, – авторитетно возразила Рим-ка. – Царь за ней увивался, да еще этот Дантес. Все смеялись, а Пушкин злился. Вот и получилась дуэль. Если бы его жена поменьше по балам бегала, ничего бы и не было.
– Значит, жена виновата? – насмешливо спросил Севка.
Римка вздохнула и подперла щеку ладошкой. Проговорила с мечтательной ноткой:
– Может, и не виновата. Кто виноват, если любовь?
– Всё-то ты знаешь, – сказала Соня.
– А что такого? Любой женщине приятно, когда в любви объясняются. Особенно если сам царь.
Севка даже забулькал от возмущения: значит, какой-то паршивый буржуйский царь, который угнетал народ, лучше Пушкина?
– Царь по сравнению с Пушкиным – тьфу!
Но Римка, которая всё знала про любовь, опять мудро вздохнула:
– Эх, вы… Пушкин с утра до вечера только стихи писал, а жене хотелось, чтобы за ней ухаживали. Это всем приятно… Думаешь, твоей маме не приятно, когда Иван Константинович ее в кино водит?
Севка остолбенел. Потом он выдохнул:
– Что-о? Значит, по-твоему, он за ней ухаживает?
– А нет, что ли? – удивилась Римка.
– Ну-ка, придержи язык свой бессовестный! – прикрикнула тетя Аня. – Тебя тут спросили, да?
– А что такого? – обиделась Римка. – Они же по-хорошему. Может, даже поженятся.
– Дура ты окончательная! – тонким голосом сказал Севка. И хлопнул дверью.
Сперва Севка не чувствовал ничего, кроме злости на Римку. Вот ненормальная! Сказать такое про Ивана Константиновича!
Потом… потом как-то само собой подумалось, что ведь и правда: в кино Иван Константинович и мама ходят довольно часто…
«Перестань! – сурово сказал себе Севка. – Мало ли кто с кем ходит в кино? При чем здесь любовь?»
Да, но ведь не только в кино они ходят… Севке было известно из книжек такое выражение – «червь сомнения». Это когда что-то тревожит и не дают покоя мысли – тоскливые и неотвязные. Будто длинный тонкий червяк шевелится в человеке, противный и скользкий.
То, что в прежние дни Севке нравилось, теперь вспоминалось по-другому. Раньше он радовался, что Иван Константинович провожает маму домой, если та задерживается на работе. Но теперь он подумал: «А почему только маму? Романевскую ни разу не провожал или еще кого-нибудь…»
