Она заставила себя повернуться и продолжать идти, выставив руки вперед. Что-то зашипело, из пробитой трубы вырвался пар, источник звука затерялся среди эха. Карины глаза начали различать очертания в темноте: черные на темно-черном. Кровь гремела в ушах, словно прибой.
Фигура во тьме затвердела в нечто не совсем человеческое, во что-то тонкое, угрожающее и голодное. Оно ненавидело ее – Кара физически чувствовала ненависть. Его челюсти открылись в беззвучном вое. Вытянув пальцы, сотканные из тени, оно прыгнуло.
Кара взвизгнула и побежала. Ей едва удалось удержать равновесие, бросившись вперед. Девушка чувствовала, что ноги хотят повернуть обратно к двери, заставить сбежать, но она не позволила: это были ее ноги, ее мышцы, и они будут делать то, что она им, блин, велит. Кара чувствовала, как, скользя по коже, к ней тянется нечто невидимое.
Ее колени поднимались и опускались почти по собственной воле.
Она не могла не бежать, и, заскрежетав зубами, еще глубже вонзилась во тьму. Краем глаза девушка уловила нечто кошмарное, неловко припавшее к земле на тяжелых задних ногах, с загнутыми назад зубами и пустыми глазницами. Уловила проблески движения. Головы на толстых шеях дернулись, следя за нею. Не имея ни света, ни возможности их увидеть, она все равно их видела.
Что-то фыркнуло и щелкнуло около ее уха, и Кара дернулась, побежала зигзагами, уворачиваясь от рук, которые – она чувствовала – тянулись к ней, дергали за одежду и ползли, холодные и скользкие, вверх к волосам. Холодные морды прижались к шее. Шипение становилось все громче; вязкая жидкость капала на бетон. Она снова закричала в темноту и бросилась бежать. Что-то крепко вцепилось в ворот ее футболки, и земля ушла из-под ног. На миг ее желудок перевернулся в тошнотворной невесомости, а потом пол тяжелой кувалдой вдарил ей по позвоночнику.
Она лежала, не в силах пошевелиться, несколько ужасных мгновений гадая, не сломала ли спину, не парализована ли. Прислушиваясь к собственным хрипам и паническим вдохам, Кара почувствовала, как тонкие невидимые штуковины вцепляются в нее из темноты. Сейчас? Теперь? Вот в эту секунду они, наконец, к ней прикоснулись? Шипение пара, раздавшееся прямо у ее уха, сплелось в слова:
– Приветссствую тебя, ссспассшаясссся, – прошипело оно. – Разлученная сссесстра и Непокорная приссслужница. Посследняя носсительница Проволочной Госсспожи. Приветссствую.
Голос прервался. В него закралась удивленная нотка:
