– Может, потому, что устала? Сплю плохо.
Я и сама не верила в этот детский лепет, но нужно же было что-то сказать.
– Ладно, Ириш, схожу, наверное.
Автомобиль влился в общий поток, и торговый центр скрылся за поворотом.
– Вот и умница, – успокоилась Косогорова.
Понятно, что ей хотелось сменить скользкую тему. Мы не были настолько близки, чтобы воспринимать боль подруги как свою. Сочувствие сочувствием, но зачем вешать на себя чужие проблемы?
Доставив Иру домой, я зашла в аптеку и купила успокоительное посильнее и подороже. Если дело в нервах и бессоннице, то с ними следовало бороться жестче.
Сороковой день пришелся на воскресенье. Поминки решили устроить в кафе. Народу собралось не так уж много – человек двадцать, включая меня и Азалию. Единственным, кого мне хотелось увидеть, был дядя Алик. Они с Зоей Васильевной пришли одни из первых, и он прямиком направился ко мне. Стоявшей возле обильно накрытых столов Азалии, которая вполголоса беседовала с худенькой светловолосой женщиной, лишь сухо кивнул.
Выглядел дядя Алик уже немного лучше. Операция прошла успешно, и врачи уверенно давали благоприятные прогнозы. Конечно, лишился части желудка, пил горы лекарств, вынужден был сидеть на жесточайшей диете, подвергался не слишком приятным процедурам, но старуху с косой удалось отогнать.
– Вот и сорок дней прошло. А вроде недавно… – Он прикрыл рукой глаза и отвернулся. – Извини, детка. Совсем стал старый, слезливый дед. Лучше скажи…
– Диночка, – позвала Азалия из глубины кафе, – можно отвлечь тебя на секундочку?
Я скривилась, но не пойти было невозможно.
– После поговорим, дядя Алик, ладно?
Но пообщаться так и не удалось. Начали собираться приглашенные, их требовалось встречать и рассаживать. Потом наступило время молитвы, а после мулла решился на пространную проповедь.
Утомленные донельзя, гости жадно набросились на еду, благо кухня была отменная. Насытившись, оживились и повеселели. Разговоры за столом стали громче и раскованнее: подзабыв, по какому поводу собрались, люди обсуждали политику, погоду и цены.
Мне стало противно, захотелось уйти. Асадов, судя по выражению лица, думал приблизительно о том же, сидел задумчивый, мрачный и вскоре засобирался домой.
Зоя Васильевна встревоженно поглядывала на мужа.
– Мы пойдем, устал он, Динуля. Не может долго… – начала было она, но тут же умолкла под выразительным взглядом Альберта.
Провожая их, я подумала, что могла бы поделиться с дядей Аликом тревогами и странностями последнего времени, рассказать о своих видениях. Он да Татьяна – ближе них у меня никого нет. Но старшая подруга в последнее время не вылезала из командировок, дома бывала наездами, а волновать дядю Альберта, который только-только пошел на поправку, – непростительный эгоизм.
