Тиль привык доверять своему другу, поэтому присмотрелся к лицу Королевы, которое через мгновение скрыла вуаль, наброшенная заботливыми подругами. Художник успел увидеть гневные горячие глаза, страдальчески заломленные брови, злую слезу на щеке, закушенные губы.
Какая странная девушка. Ей оказана высочайшая честь — она Королева праздника Весны, она признана самой красивой девушкой планеты, она станет супругой самого доблестного рыцаря. И она — гневна?
— Что с нею, Дан? Да сотни девушек на ее месте умерли бы от счастья.
— Видишь ли, Тиль, на ее месте сейчас — она, а не сотни. И кто знает может быть, это место не для нее?
— Ну, знаешь, Дан, в конце концов, ее никто не заставлял. Могла отказаться. Или ты забыл, что у девушек тоже конкурс, и непростой? Она не только должна быть красива, но и умна, выдержанна, хладнокровна.
— Друг мой, тебе известно, что мне вообще это никогда не нравилось.
В ответ потерявший дар речи художник возмущенно затряс вытянутой рукой, указывая на две сияющие мраморные фигуры, изящно замыкавшие площадь. Юноша и девушка, Рыцарь и Королева Весны, символы красоты и молодости.
— Это?! Это тебе не нравилось?
— Успокойся, Тиль. Не это, а совсем другое. — И Дан сделал неопределенное движение кистью руки. На тонком запястье сверкнула узенькая цепочка. И художник Тиль примолк — он хорошо знал и очень не любил этот жест своего друга: будто Дан медленно поворачивал шпагу, вонзая ее в тело врага.
Поэтому Тиль счел за лучшее прекратить беседу и обратить свое внимание на поле турнира. Королева же, поприветствовав рыцарей и зрителей, скрылась вместе с подругами в кружевной беседке.
И вот голос герольда чеканит формулу открытия праздника.
Но вдруг ритуал прервался. Возникло легкое замешательство, какие-то люди толпились у трибуны судей. Колыхнулись малиновые перья на шляпе герольда: он наклонился низко к судьям, выслушал что-то и кивнул.
Оказывается, еще один рыцарь заявил участие в турнире. Имя свое объявить отказался.
Он появился на поле, одетый, в отличие от остальных, в черный, армированный тонким металлическим панцирем костюм. Лицо его было скрыто сеткой забрала.
Он молча отсалютовал соперникам, сделал поклон в сторону беседки Королевы и занял место в ряду рыцарей. Внимание зрителей было приковано к таинственному незнакомцу. В этой тонкой, гибкой фигуре было что-то роковое. Поэт Дан даже припомнил старую сказку о том, как на день рождения к принцессе явился однажды злой колдун, из чего воспоследовало много неприятностей. Но художник Тиль засмеялся:
