Старший уполномоченный победно продолжал:
— А в прошлом году летом у вас англичане какие-то гостили!
— Да вы что?! — захлебнулся возмущением Дар. — Как вы смеете? Следили за мной?
Гости оставили возмущение поэта без внимания, зато старший уполномоченный с коварной улыбочкой вытащил из-за диванной подушки затрепанный журнала «для мужчин».
— Это они вам подарили?
Дар уже не знал — смеяться ему или гневаться. Я долго не могла понять, почему он сразу не выгнал в шею непрошеных визитеров, а потом почувствовала: каким-то жутким, мистическим холодком веяло от этого разговора, от двух жалких, но все же странно грозных людей, по-хозяйски расположившихся в кухне Дара.
— И вообще! — продолжал старший уполномоченный. — Народ к вам толпами шляется! Девки размалеванные! Песни орут! Притон какой-то, соседи жалуются. Прекратите вы это все, пока не поздно, мой вам добрый совет… пока. А иначе — будем принимать меры.
Мне это все порядком надоело. И я не могла удержаться от мелкой пакости: стакан в руке старшего уполномоченного вдруг шевельнулся и опрокинулся. Надеюсь, это не отстирается. Дешевка, конечно, не месть даже — мстишка, но уж очень хотелось.
А дела-то, между прочим, у Дара неважные. Нервов ему помотают, это точно. Слава Богу, времена другие: раньше-то по «сигналу общественности» и вправду могли на лесоповал…
Дома меня ждали встревоженные Санька, Матвей и Стас. Кешка не утерпел и вернулся под окно Дара. Вскоре они пришли вместе — непрошеные гости наконец избавили поэта от своего присутствия, пригрозив долгой отныне «дружбой».
Мы впали в уныние. Не то, чтобы боялись, скорее — было противно. Дар петушился:
— Да чего они мне сделают! Телегу на работу — так некуда… А из комсомола я и сам выбыл…
Да, трудно отнять что-либо у человека, не имеющего ничего. Дар, насколько мне известно, умудрялся жить на сумму пятьдесят копеек в день, причем сочинил целую философию по этому поводу. Там были и всем известные постулаты вроде: «Не в деньгах счастье», и совсем свежая мысль: «Можно прожить вообще без денег». Мы когда-то крупно поцапались с Даром — мне противна эта философия нищеты, а Дар утверждал, что меня снедает гордыня и суета, приводил в пример йогов, дервишей и странствующих миннезингеров. Ну поэт, что с него возьмешь. Что йогам — им хорошо. Завязался узлом и сиди спокойно. Развязался, руку протянул, банан съел и спи себе на гвоздях. Тепло, и ментовка не вяжется. А любой дервиш или миннезингер у нас называется просто — «бомж». Со всеми вытекающими из этого названия последствиями. Так-то.
