Нехорошее предчувствие охватило меня. Я беспомощно огляделась. Ну так и есть. В кафе появился Санька. Я отъехала на стуле в тень кустов сирени. Ирка остро глянула на меня и повернулась так, чтобы прикрывать.
Санька, конечно, же, пришел по следу Темной Звезды. Она увидела его, но и бровью не повела. Она явно ждала кого-то.
А Санька, сделав несколько кругов между столиками кафе, выхватил из вазочки на столе красную розу и двинулся прямо к Темной Звезде. Склонился перед ней — шутовски, но и всерьез, протянул ей Цветок, явно болтая отчаянную чепуху. Темная Звезда взяла розу и, не глядя, швырнула ее на землю. Санька же рухнул на колени и принялся юродствовать. С его губ летел горячечный рифмованный бред, столько что не шла пена. Темная Звезда, не обращая внимания на шокированную публику, гневно рванулась к выходу. А Санька упал головой на стул, где она только что сидела, обнял его и замер.
Я не успела вмешаться. Это сделала за меня Женщина Рыжее Лето, наблюдавшая за всей сценой хладнокровно и чуточку презрительно. Она спокойно взяла недопитую Темной Звездой бутылку шампанского и твердой рукой вылила вино на многострадального поэта. Поэт немедленно пришел в себя и абсолютно нормальным голосом поинтересовался:
— Ты что, с ума сошла?
— Остыл? Может, еще мороженого добавить?
— Да иди ты… — Санька ладонью стер с лица шипящие пузырьки шампанского и побежал за своей Звездой.
Женщина Рыжее Лето пожала плечами и вернулась к своему пломбиру. Я давно уже давилась хохотом в платок. Ирка покачала головой:
— Да, мать, клиентура у тебя… не завидую.
— Ладно, посмотрим, что ты себе найдешь.
Я проводила Ирку на автобус и пошла домой, где обнаружила Лешего, Матвея и Кешку. Двое первых ругали современную поэзию, швыряясь громкими именами и цитатами, а мой юный сосед тихо сидел в уголку, разинув рот и восхищаясь смелостью критиков. Меня немедленно втянули в дискуссию двумя всего лишь провокационными вопросами. Мы бы непременно поругались, но на лестнице прозвучали быстрые шаги, и в распахнутую дверь сначала протиснулся здоровенный рюкзак, а за ним — Стас собственной персоной.
— Чего, чай пьете? — сварливо спросил он. — Прекратите немедленно. Начнем сначала, я московских конфет привез.
Из недр рюкзака появились многочисленные кулечки, коробки печенья, сигареты, лимоны. Стас накрывал стол и отрывочно излагал свои столичные похождения. Был он какой-то смущенный и невеселый. Я попросила его придержать повествование и отправила Кешку на соседнюю улицу с наказом притащить сюда Дара. Звонить ему все равно бесполезно, он час будет собираться.
