И полуграмотный к тому же! Корову через «а» пишет! Поэт, тоже…
Но… знаете, как он назвал простоквашу? «Молоко в бреду». Перебредившее молоко…
Я машинально выключила свет. Что? Уже утро?
В комнате завозился Санька. Пора кипятить чай.
Когда я вошла, Санька сидел на оленьей шкуре и вполне невинно таращился на меня.
— Я вчера чего?..
— А ничего. Засиделись, заболтались, ты и уснул в уголочке. Пей чай.
Через две недели я включилась в работу на полный ход. Телефон вякал постоянно, ступеньки лестницы в мансарду опять разболтались под ногами многочисленных посетителей, рукописи циркулировали с постоянством каботажного флота, мне начали сниться рифмованные сны. Прозаики пока не торопились со мной общаться, но так бывает всегда — первыми слетаются поэты, корпус быстрого реагирования.
Я очень старалась, чтобы мой дом не стад похожим на литературную контору, а сама я — на хозяйку модного салона. Пока что мои рифмоплеты видели во мне просто симпатичную девчонку с хорошим образованием, которая готова была бесконечно терпеливо слушать и читать их опусы. Ну, хобби у девчонки такое. И опять же — живет девчонка одна, без родителей и мужа, прийти можно в любое время и в любом составе. И сидеть хоть сутками. Удобно. Санечка как-то целый вечер читал прелестные стихи — явно не свои. Сначала интриговал, а потом назвал имя автора — красивое женское имя. Я отметила его в памяти, а стихи… они уже лежали в ящике стола, записанные на желтых кленовых листьях. Для непосвященного — гербарий, да и все. А то эти ребятки, страдающие избыточным демократизмом, и в стол мой свободно лазают.
Однажды Дар привел с собой Матвея и гитару. Ну, как он там пел, этот мрачный лохматый Матвей — не моего ума дело, это надо вызывать из Ялты региональную «Йоко» — Алку, пусть слушает и забирает новоявленного барда под свое крыло. Но тексты вполне могут существовать как стихи в печатном варианте. Это я беру.
Началась и суровая проза — Стас принес большое количество абсурдистских миниатюр.
Я забрала у него пакет и отправила в Москву, нашим факультетским спецам. Результат оказался неожиданным: через месяц Стаса вызвали в столицу на семинар молодых прозаиков. Обалдевший Стас неделю хвастался в кофейне красивой бумагой вызова с шапкой Союза писателей. Такой бумаги в нашем городе отродясь не видели.
Итак, через месяц два бесспорных поэта божией милостью, Дар и Санечка, бард — Матвей, миниатюрист Стас, драматург Леший (чтоб меня украли, это фамилия!). И еще десять отпетых графоманов, выпускать которых из виду все же не следовало в расчете на вечный российский авось. А вдруг из кого-нибудь проклюнется «Моцарт»?
