Веселая и сообразительная девушка эта Зинаида Николаевна! Конечно, Скала, случалось, «скулил» и при ней. Как сейчас видит Иржи ямочки на ее щеках, когда Зина, лукаво улыбнувшись, смерила его насмешливым взглядом серых глаз.
— А сколько я наплакалась из-за своих веснушек, Георгий Иосифович. Факт! Однажды на даче мне одна бабка сварила зелье: мол, поможет наверняка! Лицо у меня от этого зелья две недели горело, как огонь, кожа потрескалась, как шелуха на переваренной картошке, а когда наконец «курс» был закончен, что вы думаете — все веснушки оказались на своих местах, как камешки в мозаике. Факт! Ну и что ж! Как видите, вышла замуж, родила дочку, такую же веснушчатую, как я. А муж говорит, что из-за веснушек-то он на мне и женился и очень доволен, что у дочки их не меньше.
Она засмеялась, ее насмешливые глаза словно говорили: «Такой здоровый парень, а чуть не плачет из-за своей внешности. Как гимназистка…»
Скала откладывает кисточку и, задумавшись, правит бритву. Среди людей, переживших окружение Москвы, в самом деле неуместно жаловаться. А о тех, кто вынес отступление и фронтовой ад, и говорить нечего: каждому тогда досталось!
В зеркале Иржи видит свое лицо, покрытое густым слоем мыла. Может быть, отпустить бороду? Этакую окладистую, как у отшельников, чтобы прикрыла немного эту серо-лиловую кожу. «Останется только надеть темные очки и взять в руки шарманку», — усмехается Скала и размашистым движением снимает мыло и щетину со щеки. Нет, с бородой пришлось бы делать «займы», как делают плешивые люди, тщательно распределяя скудные волосы по лысине. Вот безбородый участок, вот еще и еще… Бритва по ним скользит, как пьяный на льду; умываясь, Иржи отчетливо чувствует, где у него после бритья пощипывает кожу и где она совсем мертвая, бесчувственная.
Скала усаживается в уголке землянки на охапку сена, покрытую плащ-палаткой. «Другим человеком становишься среди русских», — думает он. Об этом и отец рассказывал. «Совсем другие люди», — говорил отец, и глаза его горели восторгом. Ну, конечно, для отца народ России делился на две неравные части: добрые и несчастные русские люди и их враги — кровожадные большевики. Поверил бы отец ему, Иржи, услышав, что тот находится среди большевиков? Правда, Вера Ивановна и Петр Васильевич иногда ругали спекулянтов. Приходилось слышать и о том, что среди русских крестьян нашлись такие, в ком вдруг вспыхнула жажда наживы и они попались на удочку фашистов. Впрочем, сам Иржи не встречал таких людей. Все, кого он знал здесь, подтягивали пояса и готовы были терпеть любые лишения ради победы.
