— После сегодняшних скачек по крышам, думаю, я похудела на пару килограммов. Скажи, что будем делать? Ведь наш план грохнулся.
— В таких случаях говорят: заляжем на дно, — принимая из ее рук чашку с чаем, сказал он. — Отдохнем, подышим воздухом, послезавтра переселимся в другой номер, а дальше — по плану. Сейчас у меня голова кругом идет после всего…
— И у меня. По-моему, сюрприз для нас хорошо спланировали.
— Значит, кто-то стукнул, с какой целью мы сюда едем.
— Сначала стукнул, что мы вообще едем, — это знали немногие.
— Но не те, кто хотел бы это знать, — возразил он. — Твои родители, например, ты и я. Мама с папой исключаются, а сами на себя мы не стучали.
— Теперь я очень сомневаюсь, что не узнали те, кто хотел бы знать наши планы. — Поедая пирожное, она вдруг задумалась, подперев скулу кулаком, в котором зажала ложечку, потом той же ложечкой потрясла в воздухе. — Как прикажешь понимать убийство Катерины Андреевны? Простая тетка, одинокая, кому она могла перейти дорогу? Никому. Но убили ее перед нашим приходом, тут же, без временно́го интервала, нагрянули вооруженные менты и начали нас ловить. А зачем они в гостиницу пожаловали? Что за рейд у них был так поздно?
— Я тебе уже говорил о своих предположениях.
— Считаешь, убийца лично сообщил об убийстве?
— Насколько мне известно, на убийство выезжает только группа, а не вооруженный отряд.
— Ах да… Брать особо опасных преступников едет ОМОН. Значит, в милицию сообщили, что вооруженные преступники находятся в квартире Катерины Андреевны. Менты приехали, нашли труп с ножом, что и стало подтверждением слов информатора. Потом увидели открытые окна, услышали шорохи, бросились за нами… Но тетку убили! Выходит, все очень серьезно, то есть дело не ограничивается…
— Давай завтра поговорим об этом? — запротестовал он. — Может, сегодня у нашего страха глаза были велики, а завтра все покажется другим, нелепым, и мы посмеемся над собой.
— Знаешь, я предпочитаю изначально думать о худшем.
Не снимая халата, она улеглась на край кровати, завернулась в одеяло. Он же разделся до трусов, упал на другой край, закинул руки за голову и замер. Через паузу она поинтересовалась:
— Я не мешаю тебе?
— Нет. На этой кровати еще двое поместятся. А мне уже ничем и никто помешать не способен, разве только в тюрьму засадить. Спи.
— Спокойной ночи.
Она уснула быстро, а он еще долго бодрствовал…
Итак, за дело, госпожа
Пару дней Серафима потратила на поиски схожего случая, ничего подобного не нашла, а главное — пребывала в тех же сомнениях. Если Ляля убедила ее, будто Никита ангел, то Дмитрий Данилович разбил доводы подруги. Серафима попросила Лялю, чтобы та достала текст, написанный Никитой, чем длиннее, тем лучше. Та потрясла мужа и привезла два текста: он написал шутливое поздравление женщинам к Восьмому марта и отчет по поводу обанкротившегося предприятия, которое можно поднять. Два разных текста, разных стиля… Три! Если учитывать письма, а ведь ради писем Сима затеяла собственную дилетантскую экспертизу. Она читала и… как будто это писали три разных человека! Поздравление — милое, остроумное, смешное. Отчет — сухой, пересыпан малопонятными терминами. Письма… туши свет. М-да, плохой эксперт из нее.
