Пока он не просыпался утром и не чувствовал, как ноют мышцы.
Он был в лохмотьях, лежал на матрасе на земле. Нежная рука ласкала его щеку, и он неохотно открыл глаза. Круглые черные глаза смотрели на него, сияя.
— Да Гэ, — прошептала она. — Это твой выходной. Поиграем!
Она назвала его старшим братом и улыбнулась так широко с восторгом, что ее глаза исчезли за круглыми щеками. Ей было четыре, самая младшая сестра из пяти детей. И она не стыдилась показывать семье и всем, что он ей нравился. Он протянул руку и дернул один из ее плетеных хвостиков, и она радостно взвизгнула и уткнулась головой в его голую грудь. Он рассмеялся, поймал ее и сказал:
— Мэй Эр, тебе лучше дать мне поспать.
— Я дала, — заявила она. — Петух уже пропел. Я досчитала до ста, как ты меня учил!
Он знал, как Мэй Эр «считала» до ста. Едва наступил рассвет. Но как он мог злиться на нее? Она была его любимицей.
— Пойдем сегодня рыбачить? — спросил он, надевая тунику. — Или поймаем жаб и будем за ними гоняться? — несмотря на разницу в тринадцать лет, они веселились вместе.
Его семья лежала на матрасах, темные силуэты в комнате. Лао Сан ворчал во сне, а Сяо Ди пинался, словно бегал во сне. Даже его мама еще не проснулась.
Благовония на алтаре для предков догорели, но слабый запах сандала остался в воздухе.
Он схватил ее ручку и прижал палец к своим губам.
— Готова? — прошептал он.
Она закивала так быстро, что у него закружилась голова.
— Не забудь корзину!
Глаза Скайбрайт затрепетали, видение рассеялось. Она словно была там сама, чувствовала холод утра, запах благовоний, чувствовала ручки Мэй Эр на ладони Стоуна.
Она заерзала на стуле, Стоун вытянул руку и нежно схватил ее за плечо.
— Сработало? — он сглотнул. — Что ты увидела?
— Ферму твоей семьи, Стоун. Твой дом. Скромный. Там еще четыре ребенка, самая младшая — девочка. Она в восторге от тебя, и ты любил ее.
— Сестра, — он моргнул.
— Она называла тебя Да Гэ.
Его глаза расширились.
— А я звал ее Мэй Эр.
Скайбрайт кивнула.
— Хотелось бы вспомнить свое имя. Все воспоминания словно за стеной, — его пальцы сжались на ее плече. Он, наверное, не понимал, что все еще держал ее.
— Я видела иероглиф на алтаре предков, написанный на красной бумаге, — сказала она, вспомнив, и щелкнула пальцами. — Дай мне кисть и чернила, и я нарисую его.
Не проверяя, смотрит ли на них кто-то, он магией призвал кисть для каллиграфии чернилами на кончике, что капали на рисовую бумагу, явившуюся на столе. Он дрожащей рукой отдал ей кисть. Надежда. Волнение. Она чувствовала их вкус. Он держал уголок бумаги, задерживая дыхание.
