Он застыл, потрясенный, и беспомощно смотрел в глаза богини.
Ослепительный белый свет потек из ее пальцев, пронзая лучами лицо Стоуна. Он вскрикнул, его тело затряслось, сначала слабо, а потом его словно затрясли за плечи невидимые руки.
Свет обжигал глаза, но Скайбрайт не могла отвернуться. Богиня склонила голову и сказала.
— Отвернись, дитя, — если Стоун говорил ей на ухо, даже если стоял вдали, то богиня говорила внутри Скайбрайт. А потом богиня добавила. — Если будешь смотреть на него, временно лишишься зрения.
Испуганная Скайбрайт закрыла глаза, не слыша ничего, кроме своего неровного дыхания, комната пульсировала силой. Когда дрожь утихла, а белизна медленно угасла, она набралась смелости и приоткрыла один глаз.
Богиня и Стоун стояли, как и до этого, но Стоун был в поношенной тунике и грязных штанах, как у бедняков.
— Ты уже не так силен, как был, Стоун, — сказала богиня, словно выносила приговор, а ведь так и было, как поняла Скайбрайт. — Может, это научит тебя не переходить границы, фермерский мальчишка, — богиня повернулась к Скайбрайт плавным движением, ее жидкое платье растекалось от движения. Скайбрайт попятилась на четвереньках. — Теперь он уязвим для твоего яда, кроха. Делай с ним, что пожелаешь, — и на этом она испарилась из виду, как роса на солнце.
Стоун не шевелился, но тут пошатнулся. В миг Скайбрайт приняла змеиный облик. Он рухнул без грации, и она подставила хвост, чтобы он не ударился головой об пол. Она подползла к нему. Его веки трепетали, он сосредоточился на ее лице. Глаза его теперь были светлее, темно-карими, как камфоровое дерево.
— Богиня, — прошептал он.
Скайбрайт не знала, звал ли Стоун богиню связей или просто восклицал.
— Она бросила тебя, — прохрипела Скайбрайт, и его глаза закатились. Он потерял сознание.
Глава пятая:
Скайбрайт
Скайбрайт сидела со Стоуном часами. Никто больше не заходил в волшебный зал. Певчая птица запела снова, как только богиня ушла, запела о потере. О предательстве. Она знала, что это песня сердца Стоуна. Она изучала его лицо, удивленная его преображением. Был ли он теперь, как и она, чем-то средним между смертным и бессмертным?
Черты его лица смягчились, челюсть и скулы уже не были такими острыми. На щеках появились веснушки, и возле глаз раньше не было тонких линий. Она подняла его руку, ощутила мозоли на ладони. Ногти были коротко обрезаны, под ними была грязь. Его кожа стала золотистой, темной по сравнению с ее бледной кожей. Стоун придавал себе вид величавого воина из прошлого, а сам оказался фермерским мальчиком, которого по прихоти богов забрали с полей. Почему он был избран? За красоту? Или за то, какой он?
