Громкий глоток воздуха вырывается из его рта, и он качает головой, прежде чем ерзает на стуле.
— Я возвращаюсь домой.
Он встает, но я не следую его примеру. Вместо этого смотрю мимо него, злясь на него и на себя.
Трэвис громко ругается, а потом делает несколько шагов от меня, прежде чем отворачивается, я замечаю его яростный взгляд.
— Я был брошен на произвол судьбы, — его голос едва громче шепота, но я услышала его слова, поэтому смотрю на него, ожидая продолжения. Но он этого не делает. Он просто уходит, оставив меня сидеть там в ожидании дальнейших разъяснений.
Бывают моменты, когда возникает такое чувство, будто я нахожусь в состоянии постоянного ожидания. Ожидаю возвращения памяти. Ожидаю, когда страх поднимется и окунет меня навечно в водоворот отчаяния. Ожидаю, что мой похититель снова найдет меня. Ожидаю увидеть, буду ли я когда-нибудь снова жертвой.
Ожидание. Я ненавижу ждать. Поэтому встаю и направляюсь на кухню, где выливаю свой бокал в раковину, наблюдая, как красная жидкость медленно исчезает в сливе. Я неторопливо ополаскиваю бокал и, только когда довольна его чистотой, направляюсь в спальню, оставляя свет включенным. Переодевшись в ночную рубашку, забираюсь на кровать и включаю лампу на тумбочке, где меня ожидает очередная книга.
Вместо того, чтобы потеряться в сюжете, поток моих мыслей направлен на Трэвиса и его последние слова, которые он произнес, прежде чем ушел. Он был брошен. Кем? И когда? Я рассказала ему все, что знаю о себе. Я открылась ему. Как и у него, у меня есть прошлое, причиняющее мне боль. У меня есть сомнительное будущее и настоящее, столь же туманное. Столь сомнительное, как оно могло бы быть, по крайней мере, я разделила эти аспекты себя с ним.
Перед глазами все размыто, слезы угрожают вырваться наружу, поэтому я плотно сжимаю веки и зарываюсь лицом в подушку, где надеюсь задушить их. Я даже не знаю, почему плачу. То ли это из-за отказа Трэвиса, то ли потому, что у него, на самом деле, есть прошлое, но он отказывается говорить об этом. Давление в груди невыносимо.
Когда одна сторона матраса уже пропитана мои слезами, я поворачиваю голову, чтобы увидеть Трэвиса, сидящего на углу моей кровати. Вытираю глаза, пытаясь скрыть слезы, которые я так бессовестно проливала минутой раньше. Он шепчет мое имя, в то время как пододвигается ближе ко мне, и я игнорирую охватившую меня дрожь и пульсирующее в каждой частице моего тела желание.
— Я родился в Хайалиа — городе, который находится недалеко от Майами, но не в родной мне стране, — говорит он, смеясь.
