— Кто там? — поинтересовалась не Даша. Чувствовалось, что спрашивают, прижав глаз к глазку двери.
— Мне Дарью… — начал я, но почему-то остановился. Молчание за дверью продолжалось достаточно долго для того, чтобы изучить подробно каждую точку в многоточии, которым завершался мой ответ. И тут меня снова спросили:
— Кто там?
Я не мог определить пол голоса, это меня мучило больше всего. Получалась какая-то клоунада, а не визит. Наконец явилась Дарья Игнатовна. «Мамашка» и собачища были отозваны из прихожей. Я вошел.
Уже там, в помещении для одежды и обуви, я ощутил, куда попал. Пахло дорого и весомо — кожей, замшей, «саламандрой». Мои бывалые и огромные башмаки выглядели, как пара гадких утят на ухоженном птичьем дворе. Я небрежно сбросил их на груду дорогой обуви, и они стали похожи на двух второгодников, способных затерроризировать целый класс спецшколы.
Мое появление мало заинтересовало Дашиных домашних. Черная сука Несси потыкалась мне лбом в колени и, вздыхая, уплелась куда-то.
По сверкающему паркету мы прошли в Дашину комнату. Краем левого глаза я разглядел лавину падающего хрусталя — люстру, ковер размерами с прибитый к стене Туркменистан. Краем правого… В общем, этого следовало ожидать. Меня усадили в кресло у журнального столика. На этот раз пустого. Комната Даши скорее напоминала палатку спартанца, чем будуар. Книги, книги, книги, а в них слова, слова, слова.
Между лакомыми собраниями Хемингуэя и Бунина целая полка была занята произведениями одного автора, И. Егорова. Я считал себя человеком информированным в этой области, а тут такое белое пятно. Я не удержался, снял с полки одну из книжек этого автора. И довольно быстро догадался, кто таков этот Игнат Егоров. После того как я набрел на посвящение: «Моей дочери Дашутке», последние сомнения отпали. Книг было много. Я почитал названия на корешках: «Былое», «Пережитое», «Бывшее», «Минувшее», «Миги» — в смысле: мгновения, а не самолеты. При ближайшем рассмотрении простой, хотя и крайне высокопоставленный, чиновник обернулся литератором прустовского толка.
Вернулась куда-то выбегавшая «Дашутка». Чтобы разрядить напряжение, которое, несомненно, все еще ощущалось, я попытался пошутить по поводу того, что нынешнее поколение писателей выбрало для поселения именно Безбожный переулок. Даша опустила глаза и тихо сказала, что уже примерно в тысячный раз слышит эту остроту, и тут же без перехода спросила, не хочу ли я кофе. Натянуто улыбнувшись, я кивнул: мол, очень.
