— Вы подумали о цене?
— Ну… так… Нет никакой необходимости…
— Я настаиваю. Если вы не возьмете денег, я не буду позировать.
— Шестьсот… — пробормотал он в полном смущении.
— Что?
Сейчас пошлет меня к черту и обзовет вором, бандитом, ловкачом и хапугой.
— Пятьсот, — поправился он, смутившись еще больше.
— А, очень хорошо. Я думала, что будет дороже, правда.
Дурак. Идиот. Балбес.
Пауза. Пока отсчитываемые часами минуты наносили темные мазки на пейзаж за окном, Ориол с помощью угля воссоздавал на полотне лицо женщины.
— У вас найдется здесь какая-нибудь книга? — Он почувствовал вдохновение, поскольку начинал видеть картину. — Впрочем, все равно, возьмите фотографию. Так, словно держите книгу. Вот так.
От легкого движения Элизенды бриллианты в ее сережках вспыхнули россыпью переливов. У нее удивительно нежная шея. А какие артистические руки, какой высокий лоб. И какой голос.
Ориол подошел к сеньоре Элизенде и взял у нее снимок. Священник в сутане и шерстяной мантии, с цепочкой от наперсного креста в петлице и книгой в руке; приветливое лицо, скрывающее лукавую улыбку; он сидел в саду, за тем же столом, который можно было увидеть и на других снимках. Подле него капитан Анселм Вилабру, в гражданском, буквально сверлил объектив своим острым взглядом, но в целом выглядел, как и священник, весьма приветливым. Похоже, фотокамера запечатлела счастливый момент в жизни как того, так и другого.
— Возьмите ее так, словно это книга и вы ее читаете.
— Но она навевает мне не слишком приятные воспоминания.
— Ну тогда расскажите мне что-нибудь. Скажите, кто запечатлен на фотографии.
Пока Ориол возвращался к мольберту, она послушно начала рассказывать, сказала это мой отец и дядя Аугуст, его брат. Мой отец младше его. Вернее, был. Потом она несколько раз дотронулась пальцем до лица священника.
— Он не так давно вернулся из Рима. Ему пришлось бежать, когда… В общем, в тот день, когда умер мой отец. — Она вновь посмотрела на снимок, на этот раз очень внимательно, словно видела его впервые. — А ведь он так любил его.
Отец Аугуст Вилабру положил книгу на стол, скупым жестом отпустил фотографа и попросил брата сесть. Любезность на их лицах растаяла, как желе на солнцепеке.
— Хочу проинформировать тебя об успехах твоей дочери.
— Мне совершенно безразлично, клянусь тебе. Элизенда — всего лишь девушка. Вот чего бы мне действительно хотелось, так это чтобы Жозеп был немного умнее.
— Боже мой, Анселм! — огорченно воскликнул его брат. — Откуда в тебе столько ненависти?
