— Где?! — Наталья невольно вскочила со стула.
Пичугину пришлось придержать ее за локоть.
— Успокойся, я же просил.
— Ничего себе! — Наталья села. — Где он? Откуда известно?
— Это ученый и офицер. Крайне засекреченная личность. Я даже фамилию сказать вам не могу. В возрасте. Он ощутил первые признаки недомогания около полудня, находясь на смене в секретном бункере.
— Ничего себе! — повторила Наталья и закусила губу. — Сколько там человек?
— Я точно не знаю. Но, судя по записи с камер, человек пятнадцать только операторов. Но там еще обслуга, техники, механики.
— Ясно. — Наталья справилась с эмоциями и превратилась в ту, которую Олейник прозвал «железной кнопкой».
— Бункер заблокировали, предполагали диверсию именно против этого засекреченного человека с применением или яда, или бактериологического оружия. Но мне удалось доказать Ковалеву, что диверсия маловероятна.
— Какие у тебя были данные для этого?
— Клиническая картина, как говорите вы, врачи. В Семипалатинске я был свидетелем заражения чумой. Как ты и говорила, от животного. Солдаты забили и съели суслика. Так вот, Бражников… Тьфу… Ладно. Слетело с языка, значит, так тому и быть. В общем, к семнадцати часам Бражников был уже очень плох. А смена операторов, контактировавшая с ним, в порядке. Из этого я сделал вывод, что Бражников заразился до попадания в бункер, куда он прибыл в девять утра.
— Конечно. Так они что, все еще в бункере?
— Нет. Понимаешь, ты позвонила, именно когда я пытался доказать генералу, что речь идет о чуме и что первым заразился именно Бражников. Он сомневался. Тут ты звонишь и произносишь то же слово. Это можно было сравнить со взрывом петарды в кармане Ковалева. Он едва не подпрыгнул. Ты бы видела его лицо!
— Нда… Действительно, яркое совпадение.
— Дальше генерал действовал в своем амплуа. Позвонил официальному куратору, выдвинул версию, выдав ее за свою. Бункер вскрыли, людей с мерами предосторожности, как после применения биологического оружия, разместили в карантинных боксах.
— То есть, сверх известного Олейнику и Думченко, у нас есть еще человек тридцать, зараженных чумой? Просто слов нет. Солдафонский подход, браво. «Так точно!» «Не могу знать!» Просто прелесть! Ладно… Мне надо успокоиться, а то я тебе сейчас готова ухо откусить.
Ей нравилось, что с Пичугиным легко общаться и можно было не бояться за репутацию. Как бы подобное звучало с тем же Думченко или Головиным?
— Нет, ухо не надо, — Пичугин улыбнулся, чтобы снять возникшее напряжение. — Ты тоже их пойми. Они так же делают свою работу, как ты свою. Проект предельной секретности, они ее блюдут.
