Так вот, в туалете имелась еще одна дверь. Дверь от шкафа. Казалось, что это встроенный в стену шкаф, но на самом деле это была дверь в соседнюю палату. Две «элитных» одноместных палаты и между ними туалет, чтобы «элитные» больные не шлепали в конец коридора. Я знала это. А знают ли об этом менты? Я приоткрыла дверь шкафа. Отличненько. Значит, не знают. Тогда я вышла из туалета, и меня тут же пристегнули. Окошко было настежь раскрыто, на улице тепло, весна, майский ветер заигрывает с больничными занавесками. Этаж третий. Занавески плюс простыни — нет, этот метод не для меня, альпинизмом я никогда не занималась.
Мысли, недостойные честной арестантки, продолжали бродить в моей голове. А почему, собственно, недостойные?.. Вернуться домой — нормальное желание всего живого на Земле. Что здесь преступного? Позднее, когда я уже была на зоне, там сбежали из клеток даже страусы. Я еще расскажу эту историю.
А еще Леха любил рассказывать мне про сыщиков.
— Откуда ты все это знаешь? — спрашивала я у него.
— Любознательный. Можно иметь такие большие глаза, как у тебя, и ничего не видеть, а можно такие маленькие, как у меня, и все замечать. Поняла? — И Леха, как всегда, залился смехом.
Смеется и смеется. Издевается, что ли, надо мной?..
— Что смешного?
— Все смешно. Тюрьма смешная, менты смешные. Ты этого еще не поняла?
— А зеки смешные? — в унисон Лехе спросила я.
— Не-е-е, зеки серьезные люди. Но посмеяться над ментами они любят. Ментам до зеков еще учиться, учиться и учиться. У зеков законы вековые, а у ментов меняются и меняются. Они их выучить, бедолаги, никак не могут, да и не хотят. Часто менты нашими методами пользуются: забить, завалить, запугать. Зачем законы? Они хорошие, гуманные у нас, но только на бумаге. Что мы имеем теперь? Неработающий Уголовно-процессуальный кодекс и недействующую конституцию. Кому ты нужна? Никому не нужна. Менты больше бандитов распоясались. Тот хороший сыщик, кто нашу школу прошел. Раньше было так: из бандитов в сыщики, а сейчас наоборот — из сыщиков в бандиты.
И Леха красочно, в деталях стал рассказывать про Великую французскую революцию. Он рассказывал так интересно, а самое главное — реалистично, будто сам в полной мере испытал все прелести того времени. «Везде был, все знает», — опять подумала я.
— Франсуа Эжен Видок. У этого знаменитого французского сыщика была бурная юность. Он мог стать генералом, но попал в тюрьму. За подделку документов ему дали срок, но сидеть в тюрьме он не стал. Один побег следовал за другим, Видок стал мастером побегов. Научился «развинчивать» свои суставы, чтобы сбросить наручники, рыл любые подкопы. Он стал королем каторги. Был безразличен к холоду и жаре, мог без движения часами оставаться в тайнике, пока его искали. Однажды он явился к главе полиции Леона и предложил свои услуги в обмен на свободу. Ему не поверили. Тогда Франсуа предложил пари: если он сбежит и добровольно явится к комиссару, его освободят и он займется искоренением бандитов в Леоне, если нет — останется в тюрьме. Комиссар согласился. Уже через час Видок преспокойно стоял перед пораженным полицейским. Понятно тебе? — закончил свой рассказ Леха.
