— Да что ты говоришь, — ошарашено протянула я, глядя на эту… сомнительную личность номер один! — И куда же, по-твоему, исчез сей веник расчудесный?
— Вспоминая твое настроение в понедельник, — усмехнулся Богдан. — И некоторые факты твоей биографии, тщательно подтертой Громовым… Осмелюсь предположить, что вы ездили на могилу твоей матери.
— В точку, кэп, — сухо отозвалась моя шокированная и чуточку раздавленная свалившейся на голову информации светлость. Хотя уже скорее темность! Настроение теперь… темнее некуда.
— Один вопрос, — отложив вилку, Полонский выставил локти на стол и, переплетя пальцы, пристроил на них подбородок, смотря на растерянную меня. — Почему ты сразу не сказала?
— Богдан, не проси меня рассказывать, — мотнула я головой, невольно отводя взгляд и сжимая руки в кулаки. — Я все равно не смогу при всем своем желании. Не имею права…
— Ань, — неожиданно насмешливо перебил меня Богдан. — Я сейчас имел ввиду поездку на кладбище. Разве я когда-нибудь просил тебя рассказать абсолютно все о себе?
И тут, как говорится, пришла моя очередь тихо офигеть.
Вот же… засранчик белобрысый. Гадость светловолосая! Пакость эльфи… А нет, пардон, это уже не из той оперы.
Ах вот, значит, как, да?
Я сузила глаза, глядя, как Полонский кормит сидящую у него на коленях Ни-ни, даже не пытаясь скрыть многозначительную и веселую улыбку. Издеваться, значит, надо мной удумал, да?
Ну-ну… Как там было в том мультике-то? Я испоо-о-орчу вам праздник!
— А я уже говорила, что я тебя люблю? — подавшись вперед, с умилением спросила вся такая невинная я, хлопая не накрашенными ресничками.
О-о-о… Оказывается и воздухом можно красиво подавиться!
— И, — с трудом откашлявшись, недоверчиво посмотрел на меня Богдан. — За ж что мне такая… честь?
— Ты хотел сказать «сомнительно счастье»? — иронично вздернула я бровки, пристраивая руки под подбородком вместе с зажатой в них столовым прибором. — Договаривай, мой милый друг, раз уж заикнулся!
— Ни в одном глазу, — насмешливо, но непреклонно пошел блондин на попятную. — И все-таки? За что?
— За все, — теперь настал мой черед пожимать плечами. — Ты меня спас. Ты заботишься обо мне. Ты меня понимаешь. Ни о чем не спрашиваешь. И… не лезешь в личную жизнь. Чёрт!
Вилка была со звоном отшвырнута на стол.
Запустив ладони в волосы, я взлохматила их, невольно морщась. Как бы я не старалась отрешиться и отвлечься, поступок Исаева никак не желал идти из головы. И, если парню, отчаянно ревнующему, не умеющему себя вести с понравившейся девушкой, избалованному и нифига не соображающему от злости я еще могла найти оправдание с большой такой, хреновой натяжкой… То голубая бездна, смыкающаяся над головой и отчетливой запах хлорки, забивающий нос вместе с водой, слишком четко стояли перед глазами.
