И задрожала.
Мокро, холодно. Страшно. То есть немного совсем страшно! Надо скорее домой! А то ангина гарантирована!
Она заставила себя сделать еще шаг к переулку. Там же не может быть ничего страшного. Никого. Маньяки по утрам не ходят, только дворники. А ей надо домой, скорее, тут же совсем недалеко!..
Там, в переулке, что-то пошевелилось.
Кошка, наверное?..
Виола даже не смогла додумать про кошку – тело само развернулось и побежало прочь, от страшного, опасного, от того, кто смотрит и догоняет, и хочет ее убить… нет, даже не убить, сделать что-то еще хуже!..
Она неслась вдоль странной улицы, освещенной газом, не глядя по сторонам. Ее преследователь не отставал – его шаги отдавались гулким эхом то сзади, то сбоку, то со всех сторон сразу…
Она остановилась резко, вмиг. До того, как успела понять – еще шаг, и она упадет. Вот в эту дыру в мостовой, рваную, глубокую, невесть откуда взявшуюся.
С опаленными и вывернутыми краями. С торчащими металлическими обломками. И, кажется, там внутри была человеческая рука.
Виола попятилась.
Заставила себя оторвать взгляд от дыры, поднять на дом рядом…
И чуть не заорала от ужаса.
Дом глядел на нее пустыми глазницами выбитых окон, щерился разломом в стене. И соседний. И следующий. И…
Господи, где я? Зачем? Почему?..
Словно ответом на этот вопрос прямо над головой высоко и страшно завыло, и кто-то закричал – жалобно, непонятно.
Виола все же зажмурилась. Она точно знала – этого не может быть на самом деле. Сейчас она проснется. Дома. В своей теплой постели. И все будет хорошо.
– Вы потерялись, mia bella?[41] – раздался вкрадчивый голос.
Мужской.
Знакомый.
Виола открыла глаза.
Ужасные разрушенные дома никуда не делись. Дыра в мостовой… нет, дыры – их было много – тоже. А к ней шел незнакомец в светлом костюме, идеально причесанный и выбритый… в совершенно неуместных здесь, в этой разрухе, роскошных замшевых туфлях без единой пылинки… Он смотрел на нее мягко и сочувственно и протягивал ей руку.
«Наконец-то! Хоть кто-то живой, хоть кто-то выведет меня отсюда!» – и даже шагнула навстречу.
И тут он улыбнулся.
Именно тогда Виола его и узнала – по улыбке как у голодной щуки.
– Нет, я не потерялась, – твердо сказала она. Ну, то есть почти твердо, а что голос задрожал и сел – так это же не от страха, а от холода. Конечно, от холода – в пижаме-то под дождь!
И почти тут же что-то толкнуло под руку. Что-то, пахнущее собакой, большое, шерстяное и такое теплое, что даже голос дрожать перестал. Ну, почти перестал.
