Потом. Воспоминания – потом.
– Бойцы уже ждут, – закончил совещание Сенсей. – Господа педагоги могут быть свободны.
Раздавать инструкции бойцам, обсуждать подготовку к Посвящению и вправлять мозги Косте Десантуре остались Сенсей, Б. К. Дорф и Твердохлебов.
– Вечером у меня, – шепнула Феличе Сенсею, прежде чем покинуть директорский кабинет.
Глава 11,
в которой юная девушка убеждается, что гулять по ночам в одиночестве – не самое романтичное занятие
Бал, бал, бал —
Штраус играет вальс!
Бал, бал, бал —
Ждут, королева,
Вас! Бал, бал, бал —
Морок, затмение…
О, королева, Вам —
Какой странный вальс, подумала Виола. С кем же я танцую и где? Словно в ответ на ее мысли вспыхнули свечи: осветили актовый зал школы, недавно покрашенные красные доски сцены, тяжелый занавес, глянцево поблескивающий рояль…
С кем я танцую?!
…и сумасшедше яркие глаза напротив, восторженные глаза герцога Орсино.
Эти глаза манили, притягивали и обещали самое прекрасное на свете безумство – вместе, и этот вальс, и все что угодно – вместе!..
Виола шагнула к нему, ближе, еще ближе…
И проснулась.
Разом, словно фильм оборвался.
Несколько мгновений она не открывала глаз, пытаясь вернуться обратно в сон, так там было тепло и хорошо. Но сон не возвращался, а рядом… рядом что-то мешало. Горячее, большое, оно привалилось сзади и сопело.
Наверняка опять Рауль влез на постель и притворяется плюшевой игрушкой. Бесстыдник!
– Рауль, фу на тебя, – не открывая глаз, буркнула она и пихнула теплое-большое-сопящее локтем.
Сзади заворочалось, вздохнуло и что-то пробормотало. По-русски. И голос был совсем не Рауля.
Виола распахнула глаза.
И замерла, прилипнув взглядом к тому, кто спал рядом.
Это был он. Орсино из сна.
Дон.
Закрытые глаза, полукружья темных ресниц. Едва заметная улыбка. Растрепанные пряди на подушке. Из-под пледа видно голое смуглое плечо.
И его рука у нее на животе. Обнял во сне? И прижал так…
Кровь прилила к щекам. Можно… можно его тоже потрогать? Пока спит?
Осторожно, чтоб не разбудить, Виола провела пальцем по щеке. Укололась о щетину – но больно не было. Даже неприятно не было, наоборот. Ему идет вот так, немного небритым. И зачем он вообще бреется?
А если поцеловать…
И тут позади нее опять завозились и забормотали.
Теплое и уютное наваждение схлынуло, сменившись рассветной зябкой ясностью.
Она села и медленно обернулась. Нарочно медленно, надеясь, что морок растает. Или за спиной все-таки окажется Рауль. Или вчерашний черный пес. Или…
