– У меня есть телефон старшего брата потерпевшего, – напомнила она дознавателю. – Константин Шпильман, вы его знаете.
Тот недоуменно похлопал глазами – очаровательная дама в красной шляпке в его мозгу никак не совмещалась со школьной училкой, а брат потерпевшего – с грозой всех маргиналов и мелких бандюков на районе, Костяном Десантурой.
Фамилию главы народной дружины дознаватель забыл, что немудрено: Константин предпочитал разделять работу и семью. Вот у дознавателя память и шалила.
Феличе было плевать на его память. И не плевать на то, что сейчас устроит тут Десантура. Он и так был не в восторге от того, что пришлось отдать младшего братишку в Школу.
Человеческая логика – то есть ее полное отсутствие – всегда восхищала Феличе. Константин сам учился в Школе и точно знал, что никто из педагогов никогда не причинит детям вреда. Что они, идиоты? Эти дети – единственная гарантия относительного мира и покоя в городе! Тем не менее Константин их боялся, не доверял и предпочел бы учить брата сам.
Он и учил.
Своими, армейскими, методами. От которых Миша дурел и терял адекватность.
Результат налицо. Мальчик стал добычей мусорщиков – это вполне в их духе, отыграться на младшем брате того, кто прижучивает их самих.
Феличе, как всегда, оказалась права. Едва зайдя в кабинет дознавателя, Константин окатил ее таким потоком боли и ненависти, круто замешанной на чувстве вины и бессилия, что можно было держать пари: в ее лице он нашел виноватого.
И от ее успокаивающего взгляда отшатнулся, едва креститься не начал. Будто это кому-то когда-то помогало!
Сенсей на всякий случай пошел с ним и с дознавателем. Мало ли, что на Константина найдет, когда увидит труп брата.
Оказалось, кстати караулил.
Вернулся Костя, держась за бурую холку. Не потому, конечно, что иначе бы упал, а чтобы занять руки. И ничем от него не пахло – ни горем, ни отчаянием, ни болью.
Совсем ничем. Пустотой.
Плохо. Лучше бы горевал, бушевал, грозился всех порвать, тогда удалось бы успокоить. А тут…
Костя остановился посреди кабинета, перемялся с ноги на ногу и, не глядя ни на Феличе, ни на Сенсея, ни на следователя, уронил:
– Мишка это. Документы при нем были, но документы что… их спереть можно. Ожог, главное. Я его сегодня с сигаретой поймал. А он ее прятать кинулся. В рукав. Ну и обжегся…
На миг от него полыхнуло горячей болью, но тут же погасло.
Феличе поморщилась.
Чем дольше будет копиться внутри, тем сильнее взорвется. Лишь бы только при ней взорвалось, а не дома и не в штаб-квартире дружины. С Константина станется поднять своих ребят и пойти мстить без разбора всем мусорщикам Петербурга. Возможно, именно этого и добивались те, кто затеял игру.
