Красив, романтичен, одинок, прямо девичья мечта.
Или мечта художника.
– Ты же согрелся? – спросил Дон в напряженную спину.
– Ага… А что? – Киллер обернулся, уставился с недоверием.
– Хочу тебя нарисовать. А лучше слепить. У тебя есть пластилин?
Киллер завис, нахмурился – явно пытаясь вспомнить, есть ли пластилин и что это вообще такое. И вдруг просиял:
– У меня пластик есть, специальный. В смысле, у папы. Я в шкафу его видел!
Унесся, не дожидаясь ответа, погрохотал в комнате и через полминуты вернулся с коробкой. Там в самом деле оказалась полимерная глина. Немного, на фигурку сантиметров в тридцать высотой. Но Дон и не собирался затевать монументальную композицию а-ля Церетели, только успокоить свою бешеную музу. Она внезапно вспомнила, что грозилась показать ему кузькину мать еще на репетиции Шекспира, и взялась за дело со всей активностью хорошо выспавшейся заразы.
Форма, фактура. Линии. Ощущение послушной глины под пальцами… Ладно, искусственной глины. Неважно! Вот оно, настоящее чувство! Сейчас Дону определенно было все равно – где, когда. Хоть на еже, только бы лепить!
– Раздевайся и ложись, – велел он Киллеру.
– Э… совсем раздеваться?
У Киллера порозовели кончики ушей и самую малость скулы. С какого перепугу, Дон откровенно не понял: чего он сегодня увидит такого, чего не видел вчера в бане?
– Трусы можешь оставить. Давай, на спину, левую руку за голову, правую вверх, словно потягиваешься.
Киллер стянул свитер и футболку, вытянулся на постели, все с тем же недоуменным выражением морды.
– Не в гробу потягиваешься! И тебя никто не ест живьем! Киллер, расслабься ты! И руку не так… да не так!.. Вот смотри!
Пришлось показать. Потом – поправить. И еще поправить. И накрыть ему ноги пледом, чтобы не замерз. А Киллер смотрел на него удивленными глазами и тихо ржал.
– Ну ты и маньяк! Только бензопилы не хватает!
– Не маньяк, а тиран и деспот. Лежи, натура!
Дон взялся наконец за глину. Первые минут несколько, пока придавал ей начальную форму, даже не смотрел на модель, зато когда глянул – увидел такой детский восторг в Киллеровых глазах, что почувствовал себя номинантом на «Оскар» минимум. Правда, к восторгу не прилагалось правильной позы, и ладно.
Все равно еще волосы распустить надо…
Когда запускал ему руку в волосы и поправлял запястье – ловил ощущения. Странные, электрические, словно кончики пальцев внезапно остались без кожи – так хорошо прощупывались все мышцы, все неровности, так остро ощущалась фактура и форма. Остро, до боли, до экстаза! Мелькнула даже мысль: что это я раньше не лепил Маринку? Какой после этого был бы секс!
