Опять-таки, я гораздо быстрей возвращался домой из школы, чем те, кто проживал на пятом. И скорей выскакивал во двор, когда наконец отпускали гулять.
Однако взрослые упорно относились к первому этажу как к дефекту. Но в случае с ними этот дефект тоже носил элитарный привкус. Ведь мы оказались в самом низу не по воле всевластного исполкома, райкома, жилищной комиссии — или кто там ведал и распределял жилье в советские времена? Нет, мы получили первый этаж по жребию. Такая вольнодумная в те времена имелась привилегия у членов жилищно-строительных кооперативов: этаж будущей квартиры они определяли в соответствии с довольно подозрительной процедурой, и не вполне социалистической, а, скорее, мелкобуржуазной — лотереей.
Тянула жребий на ростовскую квартиру в шестьдесят восьмом году мама. Номинально именно она, а не папа, являлась пайщицей жилищного кооператива. И мама вытащила из импровизированной урны позорный первый этаж. Что отец неоднократно ей поминал впоследствии, полушутя, в качестве примера ее невезучести и, что уж там говорить, общей никчемности. И замечал с веселой презрительностью: «Эх ты, Катя…»
Впоследствии судьба дала моему отцу еще один козырь. В противовес неудачнице маме он смог ставить в пример себя самого. Дело в том, что и вторая квартира, которую заполучили мои родители уже в семьдесят втором году в Москве, также являлась кооперативной. Разумеется, прежнее жилье — в Ростове-на-Дону — нам следовало при этом сдать. Или, в нашем привилегированном кооперативном случае, — продать. Ни один гражданин Советского Союза не мог иметь больше одной квартиры. Кроме, наверное, особо выдающихся товарищей: членов КГБ и ЦК, космонавтов, ядерных профессоров и хоккеистов. И то не знаю точно, позволялось ли.
В семьдесят втором моим родителям улыбнулась потрясающая удача: им разрешили купить квартиру в Москве. Тогда это воспринималась как… Ну, не знаю… Как если бы сейчас кто-то выиграл за рубль кругосветный круиз. Родители мои с гордостью рассказывали родственникам и близким друзьям: тогда служить в столицу и ее окрестности по линии космоса перевели около ста офицеров. И только четверым из них, включая моего отца, разрешили купить жилье в самой Белокаменной. Всем остальным, правда, дали жилплощадь (бесплатно!), но! Во-первых, дали не сразу, а через год-два. А во-вторых, все-таки за пределами столицы: в городах Одинцово и Калининграде (теперь Королеве).
Итак, на вторую в жизни этажную жеребьевку, в противовес неудачнице маме, отправился папа.
