И мне пришлась по вкусу задорная песенка про медведей и земную ось. А зрелище танцующей в узких брючках Наталии Варлей было, пожалуй, первой почти эротической эмоцией в моей жизни.
Сорок лет спустя, когда я встретил артистку Варлей, по-прежнему очаровательную, на приеме, первым моим побуждением было подойти к ней и рассказать об этом, но через секунду я понял, что это будет неловко. «Я мальчиком восхищался вами» — звучит почти как: «Вас очень любила моя бабушка». И я просто издали улыбнулся актрисе, а моя жена подошла к ней и взяла автограф.
Но вернемся в год шестьдесят седьмой. В очередной раз, когда музыкальная учительница пришла ко мне заниматься, выяснилось, что она тоже посмотрела «Кавказскую пленницу» и ей фильм полюбился. Мы обсудили это обстоятельство, что нас, разумеется, сблизило. И вдруг она села к пианино и наиграла и напела приятным девичьим голосом:
Где-то на белом свете,
Там, где всегда мороз,
Трутся спиной медведи
О земную ось,
Мимо летят столетья,
Спят подо льдом моря,
Трутся об ось медведи,
Вертится Земля.
Честно говоря, я был поражен примерно так же, как если бы с экрана в мою комнатку сошла и запела сама Варлей!
— Откуда вы знаете эту песню?! — потрясенный, пролепетал я.
— Подобрала, — весело пояснила училка. — Услышала в кино и подобрала мелодию.
«Как это? — подумал я. — Ладно, слова она еще могла запомнить и быстро записать, пока шло кино. Но как она узнала музыку?!»
— А где вы взяли ноты?! — пробормотал я. В моем представлении музыка передавалась от человека к человеку исключительно в записанном виде.
— А зачем они мне? — искренне изумилась она. — Я ж говорю: я услышала мелодию, а потом подобрала ее на фоно.
— Как — подобрала?
— По слуху. Услышала, запомнила, а потом сыграла.
Когда я все-таки постиг, что она имеет в виду, училка показалась мне небожительницей. Неужели такое возможно? Не врет ли она? Вот так: услышать и сразу наиграть? А другие песни она может воспроизвести?
И тогда она исполнила мне на моем проклятом пианино другой хит тех времен: «Хмуриться не надо, Лада!»
Честно говоря, этими ее умениями я оказался совершенно подавлен. Нет, наверно, ничего подобного я не достигну, сколько б ни занимался!
После того случая я музицированием стал тяготиться. С учительницей у нас сложились прекрасные отношения, она никогда меня не ругала, а только подбадривала, но бесталанность сказывалась и на моем отношении к занятиям. Музыку я не любил — потому что был к ней не способен.
