Здесь было прохладно, тихо, вентилятор гнал свежую струю воздуха. На перилах, на небольшом щитке, всегда горела зеленая лампочка, что означало: здесь можно постоять. Кто-то предвидел, что это как раз и есть то самое место, где каждый ученый задумывается над судьбой своего труда и над судьбой труда своих товарищей.
Задолго до начала работы космотронов вспыхивала красная лампочка. Она как бы напоминала, что час раздумий окончился и пора приниматься за работу.
Звезды, звезды, звезды… Сколько их вспыхивает там, в пустоте камеры! Сколько их во Вселенной!
— На какой энергии работаем? — спросил он Кириллину.
— Четыреста миллиардов… Сегодня они поставили ловушки для антипротонов.
— Чтобы после загнать их в линейный?
— Да. Первый опыт по слипанию…
Сегодня проверялась схема Котонаева. Он рассчитал, при каких энергиях антинуклоны будут слипаться в ядра антидейтерия. Это первый шаг… А впереди половина периодической системы. Молчанов почувствовал, что «икс» чудовищно недостижим.
Может быть, Нонна не такая уж и глупая, как кажется?
С увеличением энергии гул постепенно нарастал.
— Семьсот бэв, — прошептала Нонна. — Ты знаешь, Николай, мне иногда становится страшно… Ого, началось!
— Что?
— Появились тяжелые частицы… На выходе линейного ускорителя…
Перед девушкой стоял счетчик, проградуированный по атомным весам. Сюда от автоматического масс-спектрометра приходили данные о составе антивещества…
— Атомные числа? — спросил Николай.
— Один, два, три, есть четыре…
— Гелий? Альфа, вернее, анти-альфа?
— Наверное…
— Ты записываешь?
— Да… И автоматическая регистрация…
Гул скачком превратился в рев, как от могучих моторов турбореактивного самолета.
— Ой, тринадцать! Появилось тринадцать!
— Антиазот?
— Наверное…
Стоп! Все смолкло, только стекла вздрогнули еще несколько раз… Эксперимент окончен. Он длился всего пять минут.
Молчанов оторвался от фотометра. Пока ему еще ничего не было известно. Где-то там, далеко в павильоне, стояла пузырьковая камера, сквозь которую проходил совершающий развертку световой луч. Здесь оптическая система вырисовывала на фотографической пластинке все, что происходило в камере. Только после проявления можно будет сказать, что же там происходило.
Он осторожно вытащил кассету и пошел в фотолабораторию.
— Можно, я с тобой? Мне хочется посмотреть…
Николай в нерешительности остановился. Впрочем, пусть идет…
Приглушенный красный свет. Прямо под фонарем кювета, наполненная свежим проявителем. На дне — автоматически поднимающийся столик. На столике проведена жирная черная линия. Как только она станет видна сквозь пластинку, процесс можно заканчивать.
