— Зачем? — удивился Сережа.
— Барин-то смекнул, что на этом деле можно заработать. Деньги за больных платили родные, и немалые, а барин больных кашами кормил. Смотришь, прошел год-другой, а больной прощался и уходил вон туда, — Михалаке в третий раз показал рукой, подняв ее к небу, — а там уж как положено: кому в рай, кому в ад. А по детям своим — Косте да Жене — барин и место назвал Костюженами.
— Это правда, Михалаке?
— Люди говорят, и я так говорю.
Кучер закончил рассказ, докурил и сплюнул в сторону.
Сережа слушал с интересом, потом закрыл глаза и незаметно уснул.
1
Мерно, лениво тянулась жизнь на хуторе, не суля никаких изменений, но революционные события 1905 года, охватившие Бессарабию, напугали помещиков, и они стали покидать насиженные места.
Семья Лазо никуда не уехала. Двенадцатилетнему Сереже трудно было разобраться в происходящих событиях, но, вспоминая рассказы учителя Кодряну о недовольстве крестьян, думал, что Богдан Раду, который когда-то так круто выпроводил его из своей избы, со дня на день заявит свои претензии на землю. Доктор Чорба со страхом рассказывал, что по Бессарабии гуляет неуловимый гайдук Антосяк со своими молодцами и поджигает барские усадьбы. Сережа тайком прислушивался к рассказам доктора, сожалея о том, что рядом нет Федора Ивановича, который объяснил бы, что происходит вокруг и внес бы ясность в его, Сережины, путаные мысли. Он даже собрался написать письмо Кодряну, но не знал его адреса.
Ни в Новых Езоренах, ни в Николаевке восстания не было. Антосяк даже до Оргеева не дошел. Крестьянского вожака арестовали в его родном селе Мокры, военно-полевой суд осудил на пожизненную каторгу в Сибирь. Помещики возвратились в свои имения, и жизнь потекла своим чередом.
Проходили зимы со снежными буранами, за ними солнечные весны с водами, стекавшими с холмов в овраги, летом зной иссушал землю, осенью пламенели багрянцем леса.
Старели взрослые, подрастали молодые, умерших хоронили на погостах, новорожденных пеленали и кормили грудью.
Подрос и Сергей Лазо, превратившись в паренька, а потом и в юношу с широкими плечами, правильным овалом лица, на котором светились умные черные глаза.
Однажды к Елене Степановне приехала сестра Чорбы с печальным известием о том, что доктор скоропостижно скончался.
— Теперь и посоветоваться не с кем, — пожаловалась Елена Степановна старшему сыну. — Не лучше ли будет продать дом и сад и переехать в город?
— Вот хорошо! — обрадовался Сергей. — В городе жизнь интересней, да и мне пора в гимназию.
