— Да, — девушка взяла из рук Райэдара свёрток, который он достал из сумки. Вместе они прошли к дверям, — Райэдару было интересно смотреть, как заволновался доносчик, если Райэдар выйдет, то он не получит обещанную награду. Впрочем, он не получит её при любом раскладе.
У самых дверей Алирия прижалась к Райэдару, и заговорила быстро-быстро:
— Зачем ты едешь без меня? Не оставляй меня, пожалуйста!
— Так надо. Это нужно, для нас. Но я вернусь. Я вернусь, жди меня до вечера, а потом, если что, иди домой. И постарайся найти моего друга Ромне, он честный человек, единственный честный, из всех, кого я знаю… знал.
Поезд замедлял ход, за стеклом уже виднелась платформа. Внезапно Алирия уткнулась лицом в грудь Райэдара, заплакала, а потом подняв к нему мокрое лицо, прокричала:
— Никаких «если что»! Слышишь, никаких «если что»!
— Хорошо! Я обещаю, что приду ещё до темноты. Да, чуть не забыл, у тебя же совсем нет денег, чтобы купить ваши женские журналы. А то заскучаешь!.. — он отдал ей свой бумажник, пухлый, набитый поддельными документами, которые не отличишь от настоящих, ассигнациями, государственными облигациями, в которые беглец перевёл почти все деньги продажного полицейского следователя.
Дрожащей рукой она приняла маленькую кожаную папочку. Вышла из вагона.
Они стояли по разные стороны провала между поверхностью платформы и покрытием вагона, и до последнего держались за руки. В сужающуюся щель девушка внезапно закинула бумажник, и прокричала, через стекло:
— Он мне не нужен! Мне ты нужен! Вернись!
Райэдар прислонился к стеклу, и прошептал:
— Обещаю!..
Она не слышала его, всё перекрыл шум заработавших электродвигателей, но поняла по движениям губ, что он сказал.
Райэдар с печальной улыбкой смотрел в окно, до тех пор, пока было видно её, потом подобрал бумажник, выломав чью-то руку, уже тянувшуюся к толстому искусителю, спрятал поглубже. Пошёл обратно к скамье, на которой остались меч и сумка с оружием, не доходя метров пяти, отвернулся, и крепко зажмурил глаза. Граната, которую он оставил так, чтобы взорвалась при открытии сумки, если делать это неумело, — один конец шнурка к чеке, другой к застёжке, — вспыхнула на секунду с яркостью в несколько раз большей, чем солнце, перед самым лицом воришки. Тот повалился на пол, забился в судорогах, наверно, пытался вскочить, опереться о что-то, но лишь попадал руками в кровавые обрубки, лежащие под сиденьем, да всё больше пачкался в крови. Потом затих, — мощнейший световой импульс не только выжег зрительные нервы, но и вывел на время из строя нейроны.
