Один за другим они спустились с подножки на бетонные плиты и беспорядочной группой направились к убежищу.
Снаружи оно напоминало длинный вал вспученной земли, покрытой чахлой растительностью. Совсем как картофелехранилище гигантских размеров.
Бетонные ступени вели в командный пункт. Служебные и подсобные помещения, штабные кабинеты, холлы, клубы, салоны — все здесь было оборудовано скромно, удобно и изящно, работающие тут люди не ощущали, что они живут в огромной кротовой норе.
Шарообразные светильники напоминали о знойном юге, но воздух под землей был прохладным. Здесь всегда было одинаково прохладно — и в июльский день, и в декабрьскую ночь, даже когда пустынное плоскогорье покрывалось узорным инеем.
Герберт простился с капитаном и направился в лазарет.
— Добрый вечер, доктор.
— Здравствуйте. У вас сегодня ночной полет? Прошу.
— Не стоит, доктор.
— Мне за это платят. Снимите, пожалуйста, рубашку.
— К сожалению, я совершенно здоров.
— Ничего, мы только проверим пульсик, давление и все. Дайте-ка руку. Что вы видите там на стене?
— Ничего интересного. Полка, плакат, немного грязи.
— Почувствовали что-нибудь?
— Укол.
— Точнее.
— Два легких укола — один за другим.
— Можете лететь. Сейчас запишем в книжечку.
Когда Герберт уже открыл дверь, врач спросил:
— Вы не волнуетесь, майор?
— С какой стати мне волноваться?
— Нет, нет, ничего. — Врач задумчиво покачал лысеющей головой.
Герберт подумал, что врач что-то скрывает от него. Но он не любил этого старого фанатика-покериста и, ни о чем не спросив, вышел из кабинета.
Он доложил о своем прибытии офицеру-диспетчеру, тот приказал ему одеваться к полету.
Оставалось немного свободного времени, и Герберт заглянул в клуб.
— Добрый вечер, господа.
Никто не отозвался. Герберт расположился поудобнее в неглубоком кресле. Молчание продолжалось. Тогда он громко выругался и сказал:
— Два месяца такая отличная погода, что все внутри переворачивается. Ну хоть бы раз отложили мой полет из-за погоды.
Но и тут никто не отозвался. Это стало удивлять его.
— Вы что? Мумии?
— Вы ничего не знаете? — спросил молоденький щуплый лейтенантик, казавшийся мальчишкой среди атлетически сложенных офицеров.
— Что случилось?
— Ленцер!
Герберт понял. Он уставился на блестящие носки своих ботинок, оперся ладонями в колени. Сам не зная зачем, спросил:
— Как?
— Разве в городе ничего не знают?
— Нет. Я прямо из столовой.
— Странно, что в городе еще не знают.
