— А ты была у шейха на пиру? — спросил он.
— Я даже на свадьбах за свою жизнь ни разу не гуляла. Чем взрослей становлюсь, тем больше нужду испытываю. И всё оттого, что у меня характер непримиримый. Как только со своей праведностью вылезу, так и прощай работа. Замуж бы выйти, да никто не берёт.
…Он посмотрел с состраданием на её трагическое лицо и ему, почему, то больно стало за неё. Хотелось успокоить и даже приобнять её, но по жизненному опыту он знал, что даже слабые элементы ласки многих женщин приводят к неудержимому плачу и нередко к рыданиям. И чтобы не прерывать разговор, он ей выдал нравоучительную тираду:
— Характер трудно перестроить, — особенно женский. Жизнь может измениться, но люди вряд — ли. Дичайший раскол в обществе очевиден. Ну, может быть в бане, там все нагишом моются из оцинкованных тазиков, ещё в муравейнике. Живя в одном колхозе, муравьи все одинаково работают, одинаково и тлей доят. Даже на кладбищах люди лежат в разных гробах и разных почвах. Так что на будущее придерживай себя от искушения восстановить справедливость. Я ведь с директором и без тебя бы прекрасно справился, а ты взялась и высунулась. И в итоге осталась без работы и сделку с продажей дома сорвала.
Он замолчал и взглянул на неё.
Она с любопытством смотрела прямо в его глаза. Создалась небольшая молчаливая пауза, которую неожиданно прервали поющие на дереве птицы. Она задрала голову наверх и стала подсвистывать им, надеясь, что птицы ещё больше будут разливаться, но они замолчали.
— Людмила Ивановна, для того чтобы птицы поддержали твой свист, нужно свистеть в мажоре, а не в миноре. А ты их своим реквиемом перепугала, вот они и замолчали.
Она выбросила недокуренную сигарету под ноги и полезла опять в сумку. На этот раз она достала свой альбом с авторучкой и развернула чистый лист.
— Теперь давай запишем?
— Что именно? — удивился он.
— Все умные слова, которые ты мне выдал на этой лавочке.
Он ещё больше удивился.
— Для чего тебе это?
Она замялась и смущённо заявила.
— Хочу быть такой же умной, как и ты. В этом блокноте, как на магнитофоне все твои речи зафиксированы. Кончится блокнот, новый заведу.
— Боюсь, что твой бумажный магнитофон завтра уже сломается. И мы вряд — ли будем рядом. Я завтра пойду в Детскую спортивную школу, там открыли отделение настольного тенниса, а тренеров пока нет.
— Тогда помолчи несколько минут, я сейчас быстро стенографирую твою текстовку, а потом у меня будет к тебе очень важное предложение, от которого ты вряд — ли откажешься.
