Первым из оцепенения вышел Черныш:
— Нам сто пять рулонов сюда не надо, хватит и пятидесяти, — завизжал Черныш. — Решили, что сделаем трёх слойку, а весь верх зальём битумом. Скинемся звеном по нужной сумме, и будет всё чики — пики!
Олег приблизился к брызгающему слюной Чернышу и небрежно водрузил ему свою руку на плечо:
— Не забывайте, ваша честь? Этот объект возводят для детей, а не для ваших ненасытных мясных утроб. Эта несчастная школа, не дожидаясь ввода в эксплуатацию, уже потерпела крушение ввиду промашек болгарских строителей. Хотите и вы себя опозорить? Давайте, вперёд! А я в вашей компании не хочу быть. Я позавчера товарищ коммунист разгрузил один машину, в которой было сто пять рулонов и не меньше. И стелить мы будем четыре слоя, а не три, так — как в этом здании будут находиться цветы жизни!
— Ты чего комсомолец перед нами чечётку отплясываешь? — напал на Олега Митька, — молчал, молчал, а сегодня против коллектива идёшь, или газет правдивых начитался?
Олег резко развернулся лицом к Митьке:
— Я вам сказал своё слово, а вы, как хотите, думайте, — закрепил своё доминирующее положение Дорогой, и хладнокровно добавил. — Тоже мне коллектив нашёл, как пить, так без меня, а как кражу погашать, так со мной. Нет, я свою совесть в утиль сливать не собираюсь! Не получится чики — пики! — передразнил он Черныша.
Митька, недовольно поводил по сторонам своим курносым носом. Выругался не понятно в чей — то адрес и, махнув рукой, гневно посмотрел на Олега:
— Ладно, комсомол, иди туши котёл? — Сегодня смысла нет варить битум.
В бытовке Олег подсчитал им убыток. Сумма была приличной, которую они восприняли с траурным настроением. Семьсот тридцать пять рублей, — такова цена всего похищенного рубероида. Они поделили на четверых эту сумму, не обмолвившись словом об Олеге, и договорились, чтобы на следующий день каждый принёс свою долю.
В этот день все занимались только утеплением крыши, других работ не производили. Олега в этот день никто не задевал плоскими шутками. Мало того в перерыв пригласили к своему хлебосольному столу, но он скромно отказался и вышел из бытовки, сославшись на то, что обедать, намерен в колхозной столовой.
Он уже с нетерпением предвкушал праздничные дни. Оставалось только до конца сбить спесь с этой передовой бригады.
***
Утром следующего дня, когда все сели в автобус мужики начали раздавать карты, играли по двадцать копеек, но в банк при сварах набегало по сто пятьдесят рублей и больше. Олег был зрителем, и из верхнего кармана рубашки у него отчётливо просматривалась пачка красных десятирублёвок. Он специально одел, эту рубашку, что бы засветить свои червонцы перед алчными мужиками. И это не убежало от их взглядов:
