По всей равнине было великое скопление людей. Некоторые толпились вдоль дороги, приветствуя короля и всадников радостными криками; а позади них вдалеке стояли ровными рядами навесы и палатки, и линии верховых разъездов, и груды вооружения, ощетинившиеся копьями, похожими на заросли молодых саженцев. Однако теперь весь большой сбор был погружен в темноту. И, несмотря на холодный ночной ветер, прилетавший с горных вершин, не горело ни одного костра, ни одного огонька. Плотно закутанные часовые ходили взад и вперед.
Мерри задумался о том, сколько же здесь всадников. В темноте он не мог сосчитать, но ему показалось, что собралась великая армия, многотысячная. Пока он оглядывался по сторонам, королевский отряд приблизился к утесу в восточной части долины; отсюда дорога пошла в гору, и Мерри с любопытством посмотрел вверх. Он находился на дороге, каких никогда прежде не видывал. Она была сделана руками людей настолько древних времен, что от них даже песен не сохранилось. Дорога шла вверх, извиваясь, как змея, по крутому склону утеса. Словно крутая винтовая лестница, поднималась она, петляя, скрываясь за ним и появляясь вновь. По ней можно было подняться на лошади и медленно проехать на телеге. Но если дорогу защищали сверху, враг не мог пройти этим путем, разве что по воздуху.
На каждом повороте дороги стояли высеченные из камня человекоподобные истуканы: громадные и неуклюжие, они сидели, скрестив ноги и сложив на толстых животах короткие мощные руки. Некоторые с течением времени утратили все черты, остались одни глаза — черные дыры, уныло вытаращенные на проходящих мимо. Всадники не обращали на них внимания. Они называли их пюкелменами и едва удостаивали беглого взгляда: ни силы, ни ужаса в них уже не осталось. Но Мерри смотрел на истуканов с изумлением, испытывая почти жалость во время этого траурного восхождения в сумерках.
Спустя некоторое время они поднялись уже на несколько сотен футов над долиной, но далеко внизу по-прежнему смутно виднелась длинная цепочка всадников, пересекавших брод и направлявшихся в приготовленный для них лагерь. Только король и его охрана поднимались на Холд.
Наконец отряд короля приблизился к обрыву, и тропа углубилась в расщелину. После короткого перехода открылось широкое высокогорье — зеленый горный луг над Сноуборн. Люди называли его Фириенфилд. На юге от него возвышался Старкхорн, на север уходила зубчатая гряда Айренсаги, а между ними, там, куда устремились взоры всадников, стояла мрачная черная стена Двиморберга, Горы Призраков. Разделяя высокогорье, двойная линия бесформенных камней уходила вдаль, истаивая в сумраке и теряясь в деревьях. Осмелившийся пойти этой дорогой вскоре достигал черного Димхолта под Двиморбергом, и угрозы каменного столпа, и разверзшегося мрака запретной двери.
