Прибыл обед. Мы замолчали, изучая еду и пытаясь угадать, что это такое. Рис и пюре из бобов, что-то свернутое, с вытекающим сыром. Я узнала тамале, лепешку из кукурузной муки, приготовленную на пару, потому что она была завернута в кукурузный лист. Это была настоящая еда — без петрушки и без дольки апельсина для красоты. Моя тарелка была такой горячей, что ею можно было бы гладить белье. Из кухни появился повар, застенчиво неся стопку дымящихся лепешек, завернутых в полотенце.
После больничной еды мои вкусовые пупырышки жаждали острых ощущений. Я набросилась на еду, останавливаясь только для того, чтобы высосать очередное холодное пиво. Все было превосходным, вкус, который заставляет тебя застонать от удовольствия.
Я достигла финишной линии немного раньше Дица и вытерла рот бумажной салфеткой.
— А как насчет вашей матери? Где она была все это время?
Он пожал плечами, с полным ртом, ожидая момента, когда сможет говорить.
— Она была там. И бабушка тоже. Мы вчетвером путешествовали в стареньком фургоне, с коробкой передач сзади. Всему, что я знаю, меня научили мама и бабушка в движущейся машине. География, геология. Мы покупали старые учебники и работали с ними. Они обычно пили пиво и шутили, хохотали, как сумасшедшие. Мне это нравилось, и учиться было весело. В класной комнате я мог зачахнуть от тишины.
Я улыбнулась.
— Вы, наверное, были таким мальчишкой, которых я боялась в школе. Мальчики меня озадачивали. Я никогда не понимала, откуда они такие берутся. Когда я училась в пятом классе, мы каждую пятницу устраивали спектакли. Придумывали на ходу и репетировали в гардеробной. Девочкам всегда нравились истории, полные трагедий и самопожертвования.
Мальчики дрались на мечах и шпагах и издавали ртом всякие звуки. Они шатались, опирались о стену и падали мертвыми. Я не могла понять, почему это доставляло им удовольствие. Мне не очень нравилось, что делали девочки, но у них, по крайней мере, людей не протыкали воображаемыми рапирами.
Он улыбнулся.
— Вы выросли в Санта-Терезе?
— Я прожила там всю жизнь.
Он покачал головой в притворном восхищении.
— Я даже не могу перечислить все места, где был.
— Вы служили в армии?
— Не довелось, Бог миловал. Я был слишком молод для Кореи и слишком стар для Вьетнама.
В любом случае, не уверен, что прошел бы медкомиссию. У меня в детстве был ревматизм…
Вернулась официантка и начала убирать наши тарелки.
— Вы не могли бы сказать, где туалет? — спросила я ее.
