— Что случилось, господин майор?
— Несколько минут назад меня избили двое пьяных солдат, ударили чем-то тяжелым по голове, — слабым голосом, но достаточно внятно произнес офицер и вытянул левую руку перед собой, показывая в сторону заброшенных строений, — они пошли туда. Мерзавцы думали, что я без сознания, и говорили про какие-то склады.
— Ясно, господин майор! Можете быть уверены, мы схватим этих негодяев! — толстяк щелкнул каблуками и побежал к машине своего шефа, очевидно с докладом.
— Давайте я вам помогу, господин майор, — предложил Артур и присел на корточки рядом с раненым, пытаясь собрать воедино хаотично размотанный бинт.
Тот согласно кивнул головой, произнеся несколько слов благодарности. В этот момент хлопнула автомобильная дверца, и на дороге показался оберст Хенрик Мейснер собственной персоной. Весь его облик выражал гнев и негодование, нижняя челюсть тряслась, а глаза метали молнии. Оберст не просто злился, он был в глубокой ярости! Казалось, еще миг, и Мейснер взорвется.
— Вилли, бери стрелков и за мной! — приказал оберст своему шоферу и перевел сумасшедший взгляд на Артура и Курца. — Вы оба остаетесь у мотоциклов!
— Есть, господин оберст! — за двоих ответил Курц.
Но Мейснер и не ждал ответа. Он окончательно завелся и его, как говорится, понесло.
— Напасть на офицера вермахта, пьяными, днем! Да я вас за ребра подвешу, когда найду, уроды безголовые! Навоз жрать заставлю, свиньи! Будете умолять меня о расстреле! — брызгая слюной, орал оберст, и его безумные глаза, казалось, должны были вот-вот выскочить из орбит.
Артур, на секунду отвлекшийся от своего занятия, с неподдельной тревогой исподлобья посмотрел на Мейснера и поэтому не заметил радостной искры, промелькнувшей во взгляде майора, впрочем, сразу исчезнувшей.
А между тем Мейснер определенно не собирался бросать слова на ветер. Выхватив из кобуры «парабеллум», он быстро пересек дорогу и по неширокой тропинке, обрамленной зарослями сирени, ринулся вперед. Толстяк Вилли и мотоциклисты-пулеметчики устремились за ним, и вскоре их фигуры исчезли за густой зеленью раскидистых кустов…
* * *
…Когда удаляющийся топот четырех пар кованых сапог окончательно стих, унтер-офицер Нотбек все еще продолжал разглаживать и сматывать марлевый бинт с прикрепленным на его конце и уже потерявшим всякую стерильность плотным ватным тампоном. И только сейчас до Артура дошло, что он занимается абсолютно бесполезным делом. Ведь и ежу понятно — нельзя накладывать на рану грязный перевязочный материал!
