Чувствуя, что истекают уже последние секунды, Шорохов забежал в ванную и принялся сбрасывать с себя одежду.
“А чего я так нервничаю?… — подумал он и вдруг замер. — Рыжая тест не пройдет, это известно… Двойник сказал, что все провалятся…”
Выйдя из ступора, Олег продолжил раздеваться в еще более ускоренном темпе.
“Ничего пока не известно, никто пока не провалился… — шептал он, стягивая носки. — Это все в будущем, а будущее меняется… Оно только для них незыблемо, для тех, кого… да!… А для нас, для вырванных из магистрали, оно в тумане. Его еще нет, оно только будет… потому оно и будущее…”
Шорохов залез в темную ванну и, судорожно отвернув оба крана, перекинул рычажок смесителя. Спустя мгновение в комнате упал стул, и Рыжая сказала, весьма удивленно:
— Бля!…
Олег еле сдержался, чтоб не заржать, и взял кусок мыла, весь облепленный рыжими волосами. Мимо ванной протопали босые ноги, — он застыл и прислушался, — затем грохнула какая-то сковородка и зачиркали спички. Шорохов принялся поливать себя из душа. Сейчас она войдет… Она войдет и…
— Да-а-а… — протянули на кухне. Включилось радио.
— В Москве десять утра, и вы слушаете…
— Какой “десять”, козел драный?! — взорвалась Рыжая. — Какой, нахер, “десять”? Вы что, свихнулись все?!
Приемник умолк, пятки прошлепали обратно, и она снова завалилась на кровать. Олег понял, что сюрприз под угрозой. Сняв с перекладины несвежее полотенце, он кое-как вытерся и начал одеваться. Халатиком он, в отличие от дальновидной Прелести, не запасся. Подумал: если Рыжая зайдет сейчас — будет глупо. Либо уж совсем голый, либо…
Олег успел натянуть и носки, и джинсы, и все остальное. В ванную так никто и не заглянул.
Отрепетировав у зеркала выражение крайнего безразличия, он вышел в коридор. Покосился на бусинку телекамеры возле вешалки, растерянно развел руками и направился в комнату. Нужно было совершить что-нибудь предельно прозаическое, и Шорохов совершил: достал платок и высморкался.
— Как спалось? — спросил он.
— Даё-моё!… Вон, и по ящику тоже…
Шорохов обернулся к телевизору — шел выпуск новостей, показывали репортаж о подготовке к Новому году.
— Вчера еще лето было, — не глядя на Олега, проронила Рыжая. — Сегодня уже зима…
— Зима, — равнодушно подтвердил он.
— Да какая же зима, когда лето! Только… только, черт, холодно…
Олег вздрогнул. “Холодно”. Это было первое слово, которое он услышал от Аси, и оно врезалось ему в память, как легендарное “Поехали!” Гагарина или “Лед тронулся” Бендера-Миронова. Врезалось так, что, наверное, останется уже навсегда.
