— Кого-кого?… А-а, вот ты как о них. Замурованные… — Лопатин вздохнул.
— Ну они же все в столбе. По самую маковку.
— Да… То есть нет. Если дойдет до проверки в паспортном столе, милиция наткнется на гриф “036”.
— И что это значит?
— Что вашу липу выписали на Лубянке, и вы работаете под прикрытием.
— А на самом деле? — не унималась Ася.
— Они про нас действительно знают. Бегать от власти глупо, да и тяжело. Гораздо удобнее с ней сотрудничать.
— Значит, оказываем услуги… — проговорил Шорохов.
— Никаких услуг. Когда-то, лет тридцать назад, были у них попытки привлечь нас и к агентурной деятельности, и к диверсионной. Но Единая Межвременная Служба Контроля — это не исполнительный орган КГБ. Служба потому и единая, что существует всегда и везде, и против себя она играть не станет. Что же касается так называемых ценностей — социалистических, демократических или каких-то еще, то ценности у Службы свои: время, Земля и человечество. Ни историей, ни тем более политикой мы не занимаемся.
— И они смирились? — не поверила Ася.
— В позапрошлом году был еще один разговор. Новый директор ФСБ не захотел, чтобы такие резервы простаивали. Пришлось доказать, что мы вовсе не резервы, — продемонстрировать несколько наших операций и, кстати, объяснить, что, если кто-то из его орлов завладеет синхронизатором, мы расценим это как вторжение. Со всеми вытекающими.
— И они смирились… — повторила Ася с сомнением.
— Демонстрация силы касалась ФСБ. Они переманили какого-то опера, слава богу — не из моего отряда, и Служба провела компенсацию, прямо на глазах у директора. Этот участок памяти ему закрывать не стали — впредь будет наука. Если вам не надоели лекции, могу отвезти вас в школу, еще на один сезон, — неожиданно закончил Василий Вениаминович.
— Вы же адрес забыли, — лукаво произнесла Ася.
— Временно… — заявил Лопатин, потрогав на поясе корректор.
Олег обратил внимание, что к этому прибору начальник прикасается чаще, чем к другим, — словно для него служба заключалась не в исправлении событий, а главным образом в исправлении воспоминаний.
Василий Вениаминович надел шляпу, застегнул пальто и, указав на мешок с бумажной лапшой, вышел из кабинета. Шорохов собрал кредитки, пролистал паспорт и, даже не запомнив своего нового имени-отчества, сунул все во внутренний карман. Ася, напротив, рассматривала документы долго.
— Идешь, нет?… — спросил Олег, останавливаясь в дверях.
— Фотографию могли бы и поприличней вклеить, — фыркнула она.
