— Умудрился…
— Слушай, у тебя больше никаких провалов нет? Если половина школьного курса из головы вылетела… Может, тебе не тот сектор закрыли?
— Все будет нормально, — пообещал Олег. — Мне только не нравится, что моя служба начинается с нарушений. Да еще каких!…
— Каких?… — Двойник вздернул брови. — Ну?… Каких нарушений? Пока ты не начал влиять на внешние события, нарушений нет. Можешь поссориться с Лопатиным и перейти в другой отряд. Можешь вообще застрелиться… хотя лучше не надо бы… Ко времени, Земле и человечеству все это уже не имеет отношения. А Иванов нужен в Службе. Сделай, прошу тебя… Иногда мы отступаем от буквы закона, чтобы сохранить его дух. И заодно — тот самый бетонный столб… будь он проклят. В общем, я на тебя надеюсь.
Шорох раскрыл синхронизатор и, не прощаясь, нажал на кнопку.
Оставшись в одиночестве, Олег утомленно потер лоб и сунулся по карманам. В куртке нашлась только зажигалка, — пачку “Кента” он выложил, и теперь она пребывала в этой же комнате, но на неделю позже. Чудно…
Он присел на угол стола и, приподняв ворох бумаги, разыскал среди карандашей древнюю “Новость”. Сигарета была почти невесомой и грозила высыпаться. Прикурив, Олег вытащил из-под стопки бланков металлическую пепельницу.
— Ну и дрянь… — пробормотал он, кривясь.
После третьей затяжки Шорохов надолго закашлялся и с отвращением затушил сигарету.
— Дрянь, — повторил он.
Олег не мог поверить, что такую отраву курил сам генеральный секретарь.
Он лениво пощипал мятые листы — где-то здесь валялся и недочитанный отчет оператора по имени Лис, недочитанный и еще не порезанный… На мгновение Олегом овладело какое-то беспричинное девичье любопытство, но, взглянув на табло, он спохватился и вышел из комнаты.
Десяток ступеней по узкой лестнице, подпружиненная щеколда, упругий скрип стальных петель, хруст отжатого дверью снега — и холодный ветер в лицо. Темно-синее небо, редкие звезды, замызганная “Ока” у тротуара. Ничего сверхъестественного: тот же декабрь, только семью днями раньше. Шорохов, курсант, слушает заключительные лекции и готовится к выпускному тесту. Шорохов, клон, возвращается с работы.
Он не стал уточнять, куда едет заменившая его кукла, — к себе, домой, или к нему, к Олегу. Пожалуй, что все-таки “к себе”. Отныне это место принадлежало клону — судьба, вплетенная в общую магистраль, намертво схваченная раствором “естественного хода событий”. Чужая жизнь, о которой Олег ни капли не жалел.
