— Папа… — промолвила она с усилием. — Папа, встань вот здесь… — Она показала клону место за “Линкольном”. — И ты тоже… папа,… — обратилась она к Крикову-прототипу, — Ты тоже сюда. Ну?!
Два старика медленно двинулись к одной точке. Отличить их можно было разве что по одежде — натурального Крикова привезли в белой футболке и ярко-голубых джинсах, тогда как клон, поспешно собираясь к дочери, напялил серые брюки и клетчатую рубашку.
— Сударыня, зачем вам двое? — подал голос Лис.
— Вам мы доверяем больше, чем Шороху, — отозвался Федяченко. — Но не могу сказать, что намного. Нужны гарантии.
— Оставьте фальшака!
Женщина, не удостоив его ответом, подошла к близнецам. Те бестолково топтались и щурились на солнце, Они как будто и не догадывались, к чему все идет.
— Помнишь?… Помнишь, папочка?… — Крикова, теребя револьвер, заглянула в глаза сначала клону, потом прототипу. — Ты сделал мне больно, папа… очень больно.
Оба молча шмыгнули и потупились.
Олег испытывал к мадам Криковой все большее отвращение. Семидесятилетняя вице-спикер Европарламента собиралась стрелять в двух стариков, тоже семидесятилетних. Что это было — совпадение или умысел не вполне здоровой бабы, он не знал. Внезапно он обнаружил, что у нее был и другой вариант, надежный и логичный. Путь, по которому шли все нарушители, — путь человека, желающего что-то исправить. Раз уж Крикова договорилась с начальством, она могла организовать вторжение в свое детство — либо самостоятельно, либо с теми же диггерами. Не убивать жалкого старика, а предотвратить то, что он когда-то с ней сделал.
Пока Шорохов не увидел ее лицо, покрасневшее и перекошенное в истоме, ему ничего подобного и в голову не приходило. Мотивы нарушителей его интересовали лишь в части, касающейся самой операции. Теперь же он понял с поразительной ясностью, что целью Криковой было не исправление случившегося, а только месть. То, за что она ненавидела отца, было частью ее жизни, и менять она ничего не хотела.
Третий человек в Европе. Фигура, от которой зависит функционирование Службы… Олег смотрел на Крикову и думал о том, что нормальная женщина никогда бы не полезла во власть. А если бы и полезла — исключительно из-за женского же легкомыслия, — то вряд ли достигла бы успеха. Просто не хватило бы сил. Да… Нормальному человеку не должно хватить сил вскарабкаться так высоко. Одно честолюбие не поможет, им хворают слишком многие. Кроме голой жажды власти нужно что-то еще, какая-то подпитка, какая-то большая заноза, особая пружинка в мозгах. Ненависть. Мощная, как инстинкт самосохранения, и чистая, как первая любовь.
